Ян Фабр. Кружение вокруг картины

Ян Фабр — художник, работающий в несметном количестве техник. Кроме того, важно помнить, что он не только автор произведений «визуального искусства», но и режиссёр, который работает с пластическими и театральными композициями почти с самого начала своей художественной карьеры.

Однако совершенно верное замечание сделал после просмотра его выставки в Эрмитаже коллега Михаил Захаров: у Фабра — при всём разнообразии медиумов — почти нигде нет работы со зрителем. Художник не стремится вторгнуться в личное пространство зрителя, не пытается разрушить ограждения, отделяющие «музейное искусство» от посетителя. Можно предположить, что названный эффект во многом является спецификой именно эрмитажного проекта — всё-таки здесь происходит совершенно особый процесс пресловутого «вторжения/встраивания в экспозицию». С другой стороны, если посмотреть на прочие работы художника, на его другие выставки, то легко заметить: Ян Фабр нигде не допускает преодоления «отдалённости» искусства. Даже когда его объекты стояли на Бельведерской крепости и предполагали прямой доступ к ним, всё равно они оставались представителями какого-то другого измерения. Можно было подойти к ним совсем близко, но нельзя было захватить их внимание, вступить с ними во взаимодействие. Помните, у Беньямина: ощущение дали, как бы близок объект не был. Иначе говоря, аура. Ещё одно подтверждение — тот факт, что работа, купленная антверпенским Собором Богоматери, смотрится на новом месте вполне органично. Именно изначальная ритуальная функция искусства, по Беньямину, породила ауру.

Даже театральные работы Фабра, при всех их многочисленных достоинствах, совершенно не затрагивают вопрос «четвёртой стены». Какие бы фокусы ни выкидывали фабровские актёры, они делают это на сцене, а те, кто за ними наблюдают, делают это из зрительного зала. Даже в «Горе Олимп» актёры спят на сцене, а зрители в зале. Или у себя дома, если захотят.

 Вот эта отстранённость, ауратичность — она наводит на, возможно, неожиданную мысль — что Фабр тоскует по станковой картине. Художник часто рассуждает про рыцарские идеалы, любит поговорить о фламандских художниках, которым «наследует». В Эрмитаже, кажется, впервые он на них так конкретно и неотвратимо сосредоточился (в других музеях он контактировал и с голландцами, и с другими классиками). Безусловно, современный художник, который ходит в доспехах по классическому музею и весьма чувственно целует витрины, картинные рамы и витиеватые барочные дверные ручки, вряд ли может кого-то убедить в своей искренности и серьёзности. Сложно не предполагать во всех его высказываниях о классиках иронического подтекста.

Тем не менее, и при просмотре его работ вживую, и при рассматривании печатных или электронных их фотографий, и даже при просмотре его спектаклей — чувствуется какая-то подспудная тоска по станковой картине, по классическому, едва ли не древнегреческому театру.

В наше время не так уж мало художников, пишущих картины (и это мы даже не берём в расчёт тех, кто просто не в курсе, что со времён постимпрессионизма и абстракции многое в понимании медиума искусства изменилось). Большинство из них проблематизируют своё обращение к такому во многом «архаичному» медиуму — в любом случае, живопись без рефлексии над живописью-как-медиумом рискует не получить в глазах художественной общественности права на существование в поле contemporary art. Однако именно эта рефлексия делает живопись сегодняшнего дня принципиально не-классической.

Фабр подходит к делу совершенно иначе. Его материалы — золото, обильно позолоченная бронза, каррарский мрамор, очень декоративные надкрылья жуков — всё это подчёркнуто «классично». Если он рисует — то зачастую собственной кровью, что сразу и без обиняков отсылает к христианской традиции (но важно, что ею интерпретация и отсылки не ограничиваются). Либо — ручкой bic, но даже в случае этого явно неклассического материала художник часто демонстрирует такие нюансы и оттенки, что волей-неволей отсылает нас к давно устаревшей и отринутой категории «мастерства».

Едва ли не единственный медиум, который у Фабра «блистательно отсутствует» — это именно живопись. Есть скульптура, среди прочего — даже гиперреалистическая; есть рисунки ручкой, рисунки кровью, наборные декоративные панно. Даже — картинки, именно что картинки: разноцветными чернилами и карандашами нарисованные маленькие сценки — некоторые карнавальные, другие с котиками или младенцами. Фабр кружит вокруг картины, втискивается меж картинами старых мастеров, упирается кровоточащим носом в картину — но всё-таки лишь в репродукцию. Какой-то поистине священный трепет мешает ему подойти вплотную к оригиналам. Слиться с ними. Поэтому он и целует картины — только в рамы.

Излишне драматизировать, конечно, не стоит. Фабр, в первую очередь, современный художник. Поэтому классическая живопись — классическая в смысле способа репрезентации, который она представляет, — для него невозможна, даже более того — она для него во многом предмет иронии и иронического остранения. Но это не значит, что иронией его отношение исчерпывается.

Большинство фотографий взято с сайта студии Яна Фабра Angelos, занимающейся его произведениями визуального искусства.