Танец фрагментов

Увидев, что у поэта Вадима Банникова выходит книжка стихотворений «Я с самого начала тут», я подумал, что неплохо было бы написать заметку об этих текстах. В статье хотелось проанализировать то, что обеспечивает привязку к актуальности: саму книжку. Впрочем, не найдя сборник в ближайшем книжном, я не расстроился и не отказался от своей задумки. И дело не в том, что можно, не читая, осуждать или хвалить. Дело в том, что сама стратегия появления этих текстов в сети (и, шире, само внутреннее движение стихотворений) несколько, как мне кажется, противоречит идее поэтического сборника, который выделяет что-то единственное из множественного (даже если стихов не так много, как у Банникова, всегда есть черновики, наброски и так далее), что-то консолидирует и осуществляет, таким образом, некоторую ценностную перекодировку.

Стратегия Банникова же напоминает скорее не консолидацию, а постоянное, почти каждодневное, разворачивание стихов внутри ленты социальной сети. Разворачивание это, конечно, включает в себя постоянные пересборки (тексты пронумерованы, но публикуются не всегда последовательно, в последовательности зачастую происходят сбои). Это движение можно сравнить с тем, что философ Йоэль Регев выделял в качестве одной из двух конкурирующих в интернете «производственных» сил: «Квазиденьги в виде лайков делают возможным квантификацию всех аспектов быта, подготавливая их для немедленного сравнения. Это идеальное средство для поддержания существования "бухгалтерского субъекта", вся основа существования которого — постоянное сравнение различных аспектов своего существования с другими. Ничего принципиально нового тут нет, это часть того же процесса, что осуществляется, например, академическими индексами цитирования. Однако всей этой системе собственности в социальных сетях противостоит другой аспект. Это принципиально новая онтология разворачивающихся лент, где главное — сама сила этого разворачивания, следования одного за другим. И нет ничего, кроме этих лент, они рефрагментируют друг друга и друг из друга состоят. Это своего рода монады, которые не имеют окон, потому что состоят исключительно из окон. И между этими монадами возникают резонансы и совпадения. Однако вся эта новая экономика и онтология оказывается в нынешней ситуации подчиненной и порабощенной квазиденьгами и системой конкуренции. Конфликт между ними представляется мне основным в интерфейсе социальных сетей».

Постоянно публикуемые, стихотворения Банникова действительно некоторым образом дезавуируют логику сравнения, осуществляемую с помощью лайков. Однако это кажется мне всё-таки не самым существенным. Тексты поэта как бы становятся цельной (но множественно разделённой) инстанцией. И разбираться во внутренних механизмах работы этой инстанции оказывается как будто более интересно, чем выделять «этапы» творческого пути, сравнивать Банникова старого и Банникова нового и так далее. Всё это, конечно, не отменяет важности перекодировки как таковой (наибольшую благодарность в данном случае следует выразить составителю книжки), но анализировать отдельную от остального корпуса часть текстов при этом становится не слишком важно — для этой, по крайней мере, статьи.

*

Возможно, наиболее очевидным в стихотворениях Банникова является та логика внутренних микроразрывов, на которых, собственно, эти тексты и строятся. Это уже даже не то чтобы монтаж непохожих кадров — скорее танец разрозненных движений, каждое из которых хочет быть продолженным, тянется к продолжению, но обрывается другим, накрывающим его фрагментом живой речи. Можно заметить, что довольно часто каждый такой фрагмент действительно «живёт» собственной жизнью, деятельность каждого короткого кусочка текста регламентируется собственными законами (это может быть нечто, близкое к концептуалистским практикам, или нечто, имитирующее традиционную стихотворную речь, или, например, отрывок, прикидывающийся искренней речью и что-то желающий правдивое сообщить о говорящем субъекте).

123.
он оставил мне личные сообщения
она ушла домой

я теперь понимаю зачем ты говорил мне я иов

сенокосы и пастбища 
преобладают в сельском хозяйстве санкт петербурга
продовольствие и переработка —
вот основы города на неве

он оставил мне личные сообщения

кто остановил тебя, одноэтажная мойка характеристик —
нева
я не бил раба! я не давил на гирю!

когда то тогда
был покорён эверест

Интересно, что это последнее, как бы правдивое, становится труднореализуемым — для того чтобы выразить социальную или политическую позицию, рассказать об этических или эстетических установках, нужен если не цельный нарратив, то хотя бы какая-то его минимально продолжительная часть. Здесь же высказывание, только начиная обозначаться, обрывается на четверти пути (или, вернее, петляет в новую, непредсказуемую сторону).

Собственно, читая тексты, всё время задаешься вопросом о том, благодаря каким средствам это высказывание вообще становится возможным — ясно, что не только благодаря формальному отделению одного стихотворения от другого или повторению авторских пунктуационных знаков; нет, что-то ещё связывает плохо связываемые на первый взгляд элементы, что-то ещё делает — поверх разрывов — возможным передавать самую разную (политическую, этическую, какую угодно) проблематику и оставлять впечатление.

Это уже даже не то чтобы монтаж непохожих кадров — скорее танец разрозненных движений, каждое из которых хочет быть продолженным, тянется к продолжению, но обрывается другим, накрывающим его фрагментом живой речи

(Оговорюсь, что не все тексты Банникова наглядно испещрены разрывами. В некоторых речь крутится вокруг одного постоянного образа. Однако даже в таком случае перед нами иногда разные «виды» речи, разные внутренние фразы, как бы обступающие центральный образ и одновременно создающие его.)

Так вот кажется, что более или менее цельное высказывание возможно за счёт связанной с эффектом микроразрыва функции — это некоторое оголение (возможно, «оголение» — не самое точное слово) речи, оголение структур, которые становятся видны как бы сами по себе, когда всё номинально высказываемое отпадает и остаётся высказываемое как таковое: вместо, например, рассказа про тревогу — жест тревоги сам по себе; или, может, напротив — некоторая модель тревоги, то, на что мы только пытаемся указать как на тревогу, в действительности не слишком ясно понимая, что это за чувство.

124. 
чёрные волны чёрного моря 
перебирали удава 
воды гладили светлую полночь 
выбирая любое окно без очей 
белый плавился, знаю, он потому и не хочет 
засветиться с косой \ повернуться к туману 
и где то вертеться (в плавких своих) 
живёт, знаю, сердце парным 
печали будущих золотых —
светлы, 
как будто ночную зарю иного не хочет знать 
средь волос её ложусь и любуюсь 
сиянья с ней смотрю 
но знаю, немного каряя она среди других 
мало ли, кто отбился от её молока 
мало ли кто

Из этой плоскости, конечно, не очень понятно, как критически подходить к текстам Банникова. Очевидно, что в стихотворениях есть как удачные, так и не слишком удачные моменты, но определить удачность того или иного момента тем сложнее, чем больше дискурсивных практик используется в пределах одного текста. В этом смысле тексты Банникова с их постоянно изменяющейся точкой интенции открывают как будто новую степень свободы для говорящего (концептуализм, например, мог имитировать дискурсы, смешивать их, оспаривать их истинность, но всё-таки с меньшей интенсивностью, с меньшей степенью прерывистости).

Субъект стихотворений, выражаясь метафорически, всё время проигрывает, пытаясь высказаться

Возможно, говоря о текстах поэта, можно всякий раз пытаться оценивать этот момент связи, когда единичные разрозненные элементы сливаются в некоторую разомкнутую структуру, в этот формально закреплённый кирпичик текста, который мы всё ещё называем стихотворением. Но и это, по правде говоря, не слишком хорошо получается — кирпичики отдельных текстов тонут в постоянном обновлении, постоянном приращении нового, в разворачивании социальной ленты. Получается, что тексты Банникова ставят перед нами интересную и сложную проблему — не очень понятно, как к этим стихам критически подступиться, — и выходящая книга пытается (возможно, несколько искусственным образом) эту проблему решить.

Интересен и мерцающий, появляющийся на секунду и снова исчезающий, субъект стихотворений, который, выражаясь метафорически, всё время проигрывает, пытаясь высказаться. Может быть, если хорошо проанализировать эти разрозненные осколки речи, получится выделить несколько типов высказывания, несколько повторяющихся движений и их сочетаний, и тогда разговор о стихотворениях станет предметнее, и тогда цельность стихов получится определить не с помощью кропотливого вчитывания в «оголённую» структуру речи, но через улавливание чередований самих структур. Однако это уже, конечно, тема для другой статьи.

154.
гулин, сколько раз ты можешь подавать мне заявку в друзья:

я получил от тебя вторую заявку
пока ты не подарил мне ажурной лампы или
пока ты не увидел отпечаток своей
идентификации в нажатии

и принимая заявку в друзья не знаю
то ли это разговор о прощай
или сошествие красного конца к\в\тем да
ты нажал на тень и

строится приём выйди отсюда
строится всё до конца
гулин лежит и строится

что стоит, продолжая я принял заявку в друзья
очень продолжая её (я думаю и знаю, так строится жизнь)

так и в китайском языке из кирпичиков строится
название моего уставшего состояния

так вдруг, продолжая черты, узнать
узнать, как поступить хорошо,

Фотограии Азата Галиева.