вандерзин расскажи как правильно горевать

Первая характеристика, которая приходит на ум при чтении Дашиной подборки — это mood poetry, передающая главным образом именно настроение рефлексирующей субъектки, чья субъектность, как кажется, велика ей самой. Здесь, как в фильмах Дени Вильнева, всё работает на настройку читателя/зрителя на особый vibe описываемой авторкой (не)реальности, где нарратив вторичен относительно самого пространства, в котором он разворачивается, его эстетической данности, метафизики. Эта метафизика меланхолии, сквозь сны и усталость, проявляется через знакомые-понятные маячки: времена года (осенний лист, майский день, пролежать до весны, было лето, но оно ушло), гастрономический опыт (кофе на овсяном, остатки сникерсов, слойка с малиной, пачка сухариков), а также литература (Камю, Фукуяма, Пришвин) и геометрия, проявляющаяся то в форме букв или пятен на пижаме, то в воспоминаниях о школе.

Эти тексты практически лишены спекулятивных суждений, что слегка парадоксально, учитывая открыто артикулируемые авторкой сомнения в наличии у неё собственного опыта и языка (отчасти здесь просматривается летовское: «Твоё утраченное время не придёт / оно чужое — у тебя лишь только имя своё»), а также отчужденное восприятие собственной телесности. Но тем не менее и во сне, и в реальности она слишком человечна и идентифицируема (не спасает ни «кибер», ни «квир», а поездка на природу звучит так же / бессмысленно как киборганическая оргия), и местами создаётся впечатление, что признание этого факта придаёт ей сил и уверенности, за счет чего Даша, как кажется, больше наощупь движется дальше и, отказавшись от попыток преодолеть темпоральную логику даже её потенциальным обрывом («потому что дальше ничего не будет»), уже не страшась и не ускользая от заботливых щупальц Большого Брата, сквозь тоску и меланхолию всё же приходит к нежности и нетерпению.

я смотрю его уже восьмой день или третий месяц
в нём/здесь мир без рождения и конца; уже рядом
конструирую новый опыт — уже не организм но
ещё не машина, тело напоминает о себе только болью

Здесь также видится попытка осмысления асинхронности настоящего, о котором говорит австрийский философ Армен Аванесян в книге «Метафизика сегодня»: «Никто не находится просто здесь и сейчас; настоящее асинхронно, мы постоянно выходим за его пределы. Это эк-статическое измерение сегодня технологически изучено в сложных обществах, в которых мы вынуждены делить с машинами больше, чем просто это (некое) настоящее».

В этих стихах, в отличие, например, от стихов Марии Земляновой, чью подборку мы не так давно публиковали в «Стенограмме» и где, по словам автора предисловия Влада Гагина, «транслируется принципиальная открытость областей реальности», в каждой из которых все может быть по-другому, Даша Кулаева как будто наоборот стремится к их редукции и говорит о том, что этих областей может и не быть — искусства может не быть, истории может не быть, может не быть ни правительств с камерами, ни нас самих на записях с этих камер. Самого будущего может не быть. Но одновременно с этим даже в столь радикальных утверждениях видится (не)реальная легкость и молодость авторки, вселяющие надежду и веру в тонкое и подлинно бережное отношение всего ко всему, вне зависимости от того, каким будет завтра и будет ли оно вообще.

камуфляжные пятна лишены углов
на пижаме новой — время засыпать
жить, не уклоняясь от заботы.

больше всего я люблю смотреть
через зелёное стекло заборов или мутную фотоплёнку
тогда всё становится менее реальным
больше всего я хочу чтобы всё было менее реальным

лучше всего удаётся если 
ходить много часов в наушниках в незнакомом месте
можно ещё закрыть глаза и двигаться ощупью 
лучше всего упасть на траву и пролежать до весны
ещё можно пить сомнол и всё время спать
проживать удивительные приключения одно за другим
и никогда не умирать
чтобы избежать смерти нужно не жить в этом к сожалению проблема

когда я хочу ощутить влюблённость я представляю
руки на моём животе 
с лезвием в каждой из них
самые интенсивные переживания вызывает
картина моих выпавших внутренностей
светящийся в темноте спины позвоночник
ровную линию оголившихся рёбер 
моё участившееся дыхание при мысли об его отсутствии

когда я хочу представить что-то красивое
я мысленно перебираю кандидатуры для двойного суицида
прокручиваю в голове абсолютно безвкусные кадры
напоминающие эмо-клипы из ранних нулевых
почему-то снятые без согласия их участников
удивительно но тебя там никогда не было
наверное

просто хочется чтобы у тебя всё было хорошо
пусть хотя бы у кого-то всё было бы хорошо

Накопленная усталость
Засохшей глиной;
Падает в уголки глаз —
Они слезятся 
Уголки рта опустятся 
осенним листом 
на отсыревшую почву.
Если разрушить геометрии жизней -
Что останется? скорлупки, и всё; органический мусор
центром тяжести аккуратно брошен, 
лежать на земле ничком. 
Если нет даже времени и пространства,
Как может существовать печаль?
Печали не было. 
Было лето, но оно ушло

вандерзин расскажи 
как правильно горевать;
гуглю молебен за здрав
и е отпевание стоимость,
(бесплат
но добровольный взнос
от трёх тысяч рублей).
Пил кофе на овсяном,
не мог ничего сделать 
с мыслями о 
«Постороннем» Камю, 
мы его на французском читали.
как жара плавит пустыню 
тает пространство снег
кровь накрыл светят 
пронзительном-красным огни
слепят; от холода шмыгаешь носом как будто плач
ешь, пожалуйста, не хочу, надо
ело уже всё

«я не знаю, что должно быть прекращено»
честно говоря, мне давно надоел этот сериал
я смотрю его уже восьмой день или третий месяц
в нём/здесь мир без рождения и конца; уже рядом
конструирую новый опыт - уже не организм но
ещё не машина, тело напоминает о себе только болью
продолжительной нитью между исчезающими 
единицами измерения. пиксельные сердечки
маски на случай/ на каждый день/ новый фон
«можно я трону твоё лицо, когда оно прогрузится?»
поездка на природу звучит так же 
бессмысленно как киборганическая оргия
утратив значение, слова бесцельно 
распирают собой границы пространства
я ловлю чтобы сделать союзниками в борьбе 
за присваиваемый чужой опыт/чужой язык
своего никогда не существовало

imagine there is no country 
just because of this holy fucking infection 
идём по опустевшей солянке;
по дороге собрать остатки сникерсов 
в пыльной магнолии 
дудочка и кувшинчик.
меланхолия. 
разбивать ударом ноги отражение
от лужи бензина до технологичной квир-кибер-маски
скрывающей от камер лица
от уже отсутствующего правительства
«прям как у триера да?»
читала книжку конец истории 
в ней никто не озвучил 
план действий на случай если
история действительно кончится 

возможно создать секретный чат в телеграмме 
на двоих, на троих, на бесконечность.

— скажите мне, что я должна говорить?
— язык для этой формы существования ещё не обнаружен 
— скажите, что я должен делать?
— скажите как мы должны действовать?
— дальше,
потому что дальше ничего не будет.
приближающаяся вспышка вызывает
чувство нетерпения и нежности
наконец-то всё стало понятно,
впервые за много лет исчезает тревога
наступает умиротворение
потом больше ничего н

Иногда я чувствую такую
ни с чем не сравнимую легкость
обычно это случается внезапно например
Кусаешь слойку с малиной утром 
В полутора часах от дома 
проходишь мимо странных заведений
с названием вроде «Центр культуры»
Или слушаешь как тебе читают 
неподцензурные стихи Лермонтова
Или просто видишь случайный красивый просвет в листве 
в духе пришвинских унылых мечтаний 
которые всегда стыдливо пролистывал 
Обычно это похоже на майский день 
в средней школе, когда отпустили раньше
и ты идёшь пешком через парк, 
отдыхаешь с подругами, 
по пути съедаете пачку сухариков 
обязательно грязными руками из пакета 
Мне очень важно к этому
иногда возвращаться
Потому что по большей части 
всё своё время время я чувствую потерю 
и тоску по утраченному 
в самые счастливые моменты своей жизни я думаю 
не о происходящем 
а скучаю о том 
чего никогда не произойдёт 
Представляю что получила бы 
соединив актуальные события
с ощущением юности 
И это оставляет послевкусие
дурацкого последнего задания
из контрольной по геометрии 
которое никогда не решаешь,
поездки с друзьями 
которую не разрешили родители
искусанной после стоматолога щеки

уже поздно;
ставни закрываем, сверху — решётки.
«плоскостная, геометризованная, упорядоченная, 
решетка противостоит природе, мимесису, реальности.»
так искусство становится самодостаточным.
она говорит: острые формы отталкивающи
латиница выглядит строгой обезличенно 
кириллические шрифты они круглее приятнее
избегать острых тем в искусстве значит
сгладить углы решёток
дисциплинарной власти до заботящейся
камуфляжные пятна лишены углов
на пижаме новой — время засыпать
жить, не уклоняясь от заботы.

Фотография Насти Малыгиной.