«The world is turning»

Когда я впервые столкнулся со стихотворениями Елены Фофановой, вопрос, откуда они взялись (какова их литературная генеалогия?), остался совершенно непроясненным. Возможно, это впечатление и обманчиво, однако оно может стать ключом к тому, как «работают» тексты поэтессы. Эти короткие поэтические фрагменты, как кажется, написаны, с одной стороны, на сверхбыстрой скорости лирического (это слово нужно взять в кавычки) впечатления, а с другой стороны, являются точным концептуальным (и в то же время более медленным) выбросом из области схваченного и отрефлексированного опыта. Видимо, именно скорость развертывания поэтического текста поначалу и оставляла в замешательстве. Но в чем специфика этих скоростных почти-черновиков? Отрывки Фофановой лишены философской созерцательности, которую авторка, кажется, отбрасывает за ненадобностью. Образ здесь — «кроваво-липкий шар», который собирает «на себе человеческие тела» (между делом сметая в концовке цитируемого текста и правила грамматики); все предметы движутся, задевают друг друга, каждое касание причиняет боль. Собственно, основным материалом, заполняющим пространство текстов поэтессы, является страдание, помноженное на — чуть не сказал «трогательную», но это не то слово — беспомощность («снаружи все тишина / а внутри все стухло»). Впрочем, одновременно с беспомощностью и фиксацией страдания, стихотворения Фофановой наделены определенным политическим сообщением и/или усилием. Иногда это усилие призрачно (думать о детях за стеной), иногда — наполнено какой-то карнавальной невозможностью (целовать пальцы безруких братьев-близнецов) или явлено в качестве неожиданно спасенного знания о природе свободы (то, что «не могут инвентаризировать» «механические жуки»). В любом случае перед нами довольно необычное для современной поэзии политическое высказывание: это не постконцептуалистское глумление над дискурсами власти и не, например, сложное конструирование запутанных реальностей, включающих акты угнетения и освобождения. Скорее это попытка набросать пунктиром карту болезненного мира, который не может и не должен существовать; попытка зафиксировать точки апологетического сопротивления на его жестоких разворотах.

*

Оно лопнуло
Оно лопнуло дабы собраться
Vnov и вновь
Лопаться и разрушаться
Терять свою структуру
В сальном теле телеграмма
Поглощает и не выплевывает
Контент потерянный
В теле телеграмма
отсутствие дидактической руки которая
Вырывает тебе глаза
И вкладывает их себе
Создаёт свободу
Свобода это то, что не могут инвентаризировать
Проглотить и съесть
Механические жуки

*

Всё тишина и ложь
Мы прозрачными нитками пришиты
к анусу чумного пса
Люди на конвейерной ленте проезжают мимо
В безымённой скорлупке
Снаружи все тишина
А внутри все стухло

*

Вот область на контурной карте
Ее нужно сечь
И Когда горели эти манекены
Самовоспламенённые патриотическим огнём
Что собой представляло
Массовый побег за границу внутреннего и приобретенного
В них что-то звенело
Оказалось это была рыбья требуха свиные кости

*

Мы иногда даже не думаем,
А мечтаем
Глядя на стену
как живётся по ту сторону
Какие там песни и игры
Могут ли дети
Спокойно плакать
Бьют ли палкой
Рябых лицом
А из-за стены раздаются
Только вздохи
Побитых цепью

*

Что значит смотреть из окон своего тела? 
Это значит каждый день перебирать зубную боль 
Засыпать от неё
Сидеть в каком-то мешке, в который не попадает информация
Возможно, это связано с попытками разрушить антропоморфный порядок 
И снова вернуться к первородному вопросу о значении с. тела
Трассирующая пролетаризация детородных органов тянется 
Из места 
В котором мы не видели начала и не видели конца

*

Как гитарная струна лопается
Ударяя по внутренней части глаза
The world is turning
And it hurting me down
«Так раздели эту рану со мной»
Приобретая скорость нечеловеческого,
В образе кроваво-липкого шара,
Собирает на себе тела, а ноги которых обмотаны в кусочки плоти

*

Мы купили юбилейные монеты
Посвящённые повышению пенсионного возраста
А также повышению НДС
И пыткам в тюрьмах Карелии
Их продавали в метро
Два безруких брата близнеца
Мы не смогли устоять
Мы так радовались их смелости
Мы целовали их пальцы, покрываясь испариной благодарности


Фотография Анастасии Обломовой