В преграде нежного края

Возможно, самое очевидное, что бросается в глаза при чтении стихотворений Станиславы Могилевой, — странные отношения между предметом и знаком. Нельзя сказать, что эта связь, как в некоторых опытах языковой школы, полностью (или почти полностью) устранена. Странность этих отношений в стихотворениях Могилевой обусловлена не разрывом референции, но постоянной перекодировкой компонентов, серией актов смещения и расслаивания. Так, довольно конкретное обращение к другому («ты на чьей стороне / ты на связи») постепенно рассредоточивается, обнаруживая поле неясной борьбы («мы несёмся обычным снарядом / босиком по мятежной воде»). Вообще связь с предметами, как бы только начиная обозначаться, иногда резко теряется, а потерявшись, находится снова, но в совершенно другом, неожиданном месте. Кроме того, можно заметить, что в этих текстах настойчиво ведётся поиск более точного слова, но поиск этот протекает в той самой логике перевёрнутой предметности, о которой я писал выше — таким образом, противоположные на первый взгляд объекты могут оказаться соединёнными в синонимический ряд («руки тянутся к телу живому / к ороговевшему животу). Эти операции поиска и подбора формально проявляются как ритмические и семантические повторы, неполные синтаксические параллели с изъятыми звеньями или, например, как неожиданный жест замены одного слова на другое (хотя и похожее, но разрушающее тождество двух фраз: «смещение в другой план / как переход в другой плен»).

Нужно сказать, что в приведённом цикле формальные перекодировки и смещения как бы перекидываются и на уровень содержания, при этом заряжаясь политически: персонаж одного стихотворения, к примеру, из мужчины превращается в женщину. Гендерная хрупкость, сложное отношение к операциям власти и желания, не слишком жёсткая фиксированность на заранее определённых ролях и положениях, а также (вдруг) готовность отстаивать свою идентичность — все эти темы, интересно играя с другим, чуть более формальным, уровнем речи, начинают разрабатываться в последних текстах Станиславы.

**

неразведан укус, знак скользит церебральный,
неровный по скупому кордону
цедит грош бездыханный, надмирный
в человечьей рубашке расточителен верный знак и
обыденность поплавка анонимна, упряма

травы жёлтые
красное солнце
скалы, скалы кругом
привыкни, накатывает
а как же согласие, накатывает,
привыкни

перекладывать сеянцы с места на место
в колючки, в порывы, в спящую бездну
падаем вместе
теперь мы падаем вместе
так страшно так весело
/кажется/ я больше не одинока

**

мы не узнаем что будет дальше
мы польёмся оранжевой плазмой по тёмному шару
без голов без хвостов без обычных нарядов
заполнять промежутки убавлять разнородность рельефа
мы не успеем узнать свет встретить его хлебом-солью
он оплавит в кипящий ущерб нас оправит в кишащий узор
который никто не увидит увитый струйками белого пара
пленённый безыдейными вскриками протуберанцев
/простыми словами и что будет дальше/
где ещё я найду себя
/где ещё где ещё/
кажется только что вскинулось радостно в мыслях
что ты превратился в женщину вскинулось и исчезло
и теперь я снова привычно мечтаю о том
из чего приготовить обед и достаточно ли накопилось
белого для ночной экономной стирки
и что будет дальше

**

/нге/

ты на чьей стороне
ты на связи
названным овладеваешь
неназванному принадлежишь
слышишь нас прослушивают сладкие,
сладкие существа,
подселенцы в знакомых героях,
они невидимы, но это они, точно они,
я узнаю́ их по сладкому запаху пота

седлая оружие сжимая оружие бёдрами
украшая оружием запястья и шеи
разрисовывая оружием плечи и икры
перекатывая твердеющие шарики оружия
под смелыми языками вооружая ресницы и губы
вооружая любые слова пудрясь тротилом
мы несёмся обычным снарядом
босиком по мятежной воде
у любой из нас обе груди на месте
наше оружие бесконечно

на автоматическом прицеле
в любом состоянии на прицеле
осознаваемом каждым шагом
мы держим вот это
мы не забываем об этом
даже во время
даже когда
даже если

'успокоить прыть'

дайте сахара мне
сахаром посыпьте голову мне
расшифруйте мне сахар
похороните меня в сахаре
пока сам не вкусит
узнает ли сахар во дне
этого ли ожидали
сахарные войска
пронесут тебя над водой и небом
через всем что есть повторяемое имя
зарытое в дождь
зарытое в воздух
моё поле закрыто
моё оружие бесконечно
моё оружие бесконечно
моё оружие бесконечно
моё оружие бесконечно
названное смеётся

**

мы обмениваемся взглядами
понимающими взглядами
мы кажется в теме
мы кажемся себе в теме
десакрализация импульса
вымывание движения из костей
по прямой наводящие вопросы
непрерывно подгружают изображение
резкость увеличивается
увеличивается и увеличивается
до размеров самой высокой горы
и дальше куда не достать глазами
догоняем и присваиваем копии
вручную препарируем присваивание
смещение на другой план
как переход в другой плен

баюкай стрельбу
пой что придёт на руке
нарисованному ружью
в овраге сна в забытьи
плодовых деревьев
в преграде нежного края
идеального кроя
одной ногой в лодке
а другой ноги нет
отрекать перестающее
быть моим
отрекать изречённый туман
довербальной секунды

баюкать орландо
тебя зовут орландо
орландо это твоё имя
орландо это только имя
твоё имя, не моё

радон народа на лоно рондо дал
дао ад драл дар дно орал
донор орды норд но одр ал
но одр ал

**

во лжи вытаить, выхранить
в ложь въять /сдаться/
повторять пока шевелится то что во рту: я не знаю тебя я знаю
крик электричества /распознавания/ вопль вдруг ставшей
чужой руки вскинутой инстинктивно в луну в облако
в её тесную тень в его хрупкую кромку
/это общение / незапланированный разговор/
в ложь вложить сокровенное
гримасу тайного места
кровное, кровяное ничто, тепло
здесь нет ничего переносного
буквальная жидкость входит в буквальное тело
тягучий отпор, знак вбегающий в ложь
во лжи громко, на весь лес смеётся
стократ уменьшенный
стократ увеличенный
руки тянутся к телу живому
к ороговевшему животу
в господстве безмысленном
в хронической тряске деревьев

**

катастрофа мутирует в
синего подкрутите
новые ведьмы кусают девочек за бока
обитаемые расколы
где пойман и обезглавлен
где исторгнут и истреблён
где изъят из себя где настигнут идеей
синхронизированный с п. или п. мятеж
спеленатый туго /синего подкрутите/
в страшную куклу забвения
в смешную куклу забвения
крик соскальзывает
изолированный крик соскальзывает
в специальной комнате криков
крик вбирается в толстые стены
сам в себя в собственное описание
становится воображаемой ухом точкой
совпадают границы бинго да они совпадают
/это возможно/
все опоры не опоры но поплавки
дайте добавки эта п. падает
как дождевая вода в водоём
алкоголь закончился
города не нужны
города саднящий обман
холостой объём
или тихо плачущий человек
празднует п. в тайном мерцании светлой ночи
в глухих переулках рефрена
я хочу петь я хочу петь я буду
входить в ворота компрессора
выходить из них
победителем и пораженцем
кем угодно кем вспомнишь кого назовёшь
саднящим, зовущим
бумажное разрешение это
глубина резкости бумаги
и морфологические хлеба
и столкновение о помощи в зове бессвязного
и неважно ставить плюс или минус
и интерпретации ощущений другого
и как стать таким тонким чтобы
и как добиться идеального соответствия
и составные модули необычного
и необратимое, необратимая п.

в целом вывалился

**

все последние версии
установлены
а также:
касание стаи
хороводы повстанцев
пустынные пастбища
рвущаяся бумага
и:
летаргия обманчива
непоправима

Фотография Кристины Азарсковой.