Фильмы года

Михаил Захаров составил свою версию лучших фильмов минувшего года. Объёмный материал мы разделили на две части, перед вами первая часть текста. 

10. «14+», реж. Андрей Зайцев

На мусорной куче московского спального района цветёт холодная и красивая Вика (Васькович), реинкарнация юной Друбич, в которую имеет несчастье влюбиться неказистый Леша (Калюжный). Они учатся в разных школах, принадлежат к разным компаниям, его мать — нестабильная домохозяйка, её семья — футбольные болельщики. И скорее не вопреки, а благодаря этой пропасти между детьми родится первая любовь.

Математичка произносит слово «одночлен», и все ржут — так режиссер Андрей Зайцев изображает подростковую сексуальность. С Шекспиром и его перепевками («Вам и не снилось») фильм имеет мало общего — в «14+» нет надрыва; это нежный фильм, где лейтмотивом служит «Зеленоглазое такси» Боярского и ещё почему-то композиция «Creep» коллектива Radiohead. «14+» в большей степени о том, как  технологии и социальные медиа формируют картину мира современных школьников: сын, сидя в наушниках, делает музыку погромче, чтобы не слушать мать; подростки взрывают гаишника с помощью Action Movie; Лёша гладит мышкой лицо Вики на аватарке ВКонтакте. Зайцев снимает о детях так, как о них ещё на пост-советском пространстве не снимали, занимая промежуточное положение между «Ералашем» (самая важная сцена фильма — постельная — происходит между монтажными склейками) и Германикой (дети курят, жуют и харкают). Как верно заметили многие мои знакомые, чьё взросление по тем или иным причинам не было счастливым, «14+» с лихвой компенсирует белое гетеросексуальное детство, и это в очередной раз доказывает, что  фильмы, глянцевые дигитальные картинки, способны целить и заполнять пробелы биографии.

9. «Чирак» / Chi-Raq, реж. Спайк Ли

Мать смывает, расплескивает по асфальту и снова смывает кровь дочери, ставшей очередной жертвой гангстерской войны в чёрном квартале Чикаго. Чтобы остановить перманентное состояние страха, женщины под эгидой «No peace — no pussy» отказывают мужчинам в сексе. Война полов замещает гангстерскую.

В его фильме природного обаяния семидесяти пяти женщин хватит, чтобы остановить войну

Первое, что бросается в глаза, — герои говорят в рифму и имеют не самые привычные имена (главную героиню зовут Лисистрата). Спайк Ли экранизирует древнегреческую комедию Аристофана через широкоугольную оптику в формате полуторачасового рэп-баттла и эквилибрирует между политическим и чувственным. В лучшие свои моменты — Джон Кьюсак в манишке священника читает рэп, гостевые выходы Сэмюэля Л. Джексона в неочевидных нарядах — «Чирак» напоминает сеансы НЛП. Фильм иногда заходит на опасную территорию — не в смысле неполиткорректности, с ней в фильме как раз всё в порядке, — а в смысле эклектики красных караоке-титров и всплывающих окошек твиттера. Но бесстыдство только идёт этому агитпропу про пошлость фаллоцентризма к лицу. Respect the cock, tame the cunt, говорил пре-миллениальный герой Тома Круза в «Магнолии», и Ли потрясающе яростно дискредитирует этот лозунг к чертям собачьим: в его фильме природного обаяния семидесяти пяти женщин хватит, чтобы остановить войну, сися не лучше писи, а девчачий дисс не хуже мужского.

8. «Госпожа Америка» / Mistress America, реж. Ной Баумбах

Когда Трейси, 18-летней воннаби-писательнице (Кирк), станет совсем невмоготу в большом неприступном Нью-Йорке, она позвонит по номеру, которым её снарядили в дорогу, и скажет: «Моя мама выходит замуж за твоего отца». С другого конца раздастся голос Греты Гервиг.

В «Фрэнсис Ха» шутили, что Пруст очень тяжелый — томики у него увесистые, — и это оказывалось так несмешно, что не смеяться было невозможно. Баумбаху — самому жестокому и самому умному из американский инди-тусовки удается невероятное: снимать нескучное кино про жизнь образцовых читателей портала «Афиша» (upper-middle, пытающийся стать чуть более upper), у которых малолетний внутренний возраст никогда не соответствует thirtysomething внешнему. Версатильная комедиантка Гервиг играет нью-йоркского Вергилия — модная, со связями, шебутная; ей не нравятся её руки (толстые), у неё нет постоянной работы, а бойфренды меняются с пулеметной скоростью; Трейси слету даёт ей супергеройское прозвище, основываясь на властности и ветрености: Mistress America (mistress как госпожа и mistress как любовница). Вирджиния Вулф и Хемингуэй писали стоя, Пруст и Джойс — лежа, Трейси из «Госпожи Америки» пишет на бегу — и, как и любая восемнадцатилетняя, не знает, о чём. Она немного перегнет палку в своём стремлении прославиться, и в какой-то момент покажется, что Баумбах стал совсем злым, совсем сентиментальным и совсем евреем, а потом зазвучит странный и важный звук синтезатора, объятья большого города гостеприимно распахнутся, и сухарь, как выяснится, окажется не таким уж чёрствым.

7. «Мальчики с востока» / EasternBoys, реж. Робин Кампийо

Обеспеченный француз, давно разменявший четвертый десяток (Рабурден), покупает на вокзале юношу-проститутку (Емельянов) за 50 евро. Юноша приходит в назначенное время к французу домой, но не один, а с друзьями. Многонациональная банда гостей танцует с французом под техно и по частям выносит содержимое его апартаментов. Француз остаётся один в пустой квартире, целый и невредимый, но опустошенный. Он купит новую мебель и будет устраивать фуршеты для своих богатых друзей. К его удивлению, юноша придёт ещё раз, уже один, и предложит отработать условленные полсотни евро. А потом придет ещё и ещё.

От банального выражения тезисы звучат ещё отчетливее: вина — ужасное чувство, любовь — прекрасное, а мультикультурализм стоит того, чтобы добиваться его любыми средствами

Кампийо (монтажер Лоранса Канте, чей «Класс» взял в 2009-м Пальмовую ветвь в Каннах) создает удивительную метафору французской вины — фильм про любовь богатого парижанина и нищего украинца, жившего в Чечне во время войны: один слышит хлопки праздничного салюта, а другой, сквозь сон, тот же салют принимает за взрыв бомб и просыпается в холодном поту (по загадочному стечению обстоятельств второго — потрясающе — играет звезда сериала «Кадетство» Кирилл Емельянов). Фильм с романной щедростью откалиброван по частям (документальная отстраненность вокзальной хроники, клиповая эстетика танца в апартаментах, кинематограф тела в основной части, авантюрный экшн в завершающей). Метафоры «Мальчиков с востока» могут быть слишком лобовыми: в завязке фильма, пятнадцатиминутной экстатической сцене, гопники-иммигранты танцуют на руинах последних достижений дизайнерской мысли, и главарь банды, агрессивно гетеросексуальный молодой русский, предлагает стареющему французскому гею потрогать свой пресс со словами «это бесплатно»; а в самой смешной и симптоматичной сцене фильма белый мужчина прикрывается от разъяренной банды чернокожей женщиной. Но от банального выражения тезисы звучат ещё отчетливее: вина — ужасное чувство, любовь — прекрасное, а мультикультурализм стоит того, чтобы добиваться его любыми средствами. 

6. «Джессика Джонс» / JessicaJones, созд. Мелисса Розенберг

Джессика Джонс (Риттер) пробивает дыры в бетонных стенах — но уязвима для пуль; очень высоко прыгает — но не умеет летать; в героическую индустрию подалась под псевдонимом Jewel, более характерным для индустрии порно. Была во время подвигов сильно травмирована (чем — распространяться не любит) и выкинула плащ на помойку. Стала полноценным фриком, выпивохой и частным сыщиком. Супергероем Джессика Джонс, тем не менее, быть не перестала. Просто сама ещё не знает об этом.

В конце девяностых — начале нулевых, до того как подсесть на денежную пилюлю крупных тайтлов и заиметь в качестве суперспособности возможность с нечеловеческой скоростью производить чтиво про дебилоидов в спандексе, Брайан Майкл Бендис писал самые небанальные комиксы на свете. Например, про слепого адвоката-супергероя и его проблемные взаимоотношения с женщинами (Daredevil) или про супергероиню-алкоголичку (Alias). Спустя десять лет Netflix экранизирует оба.

Very 90-s, — хочется сказать про «Джессику Джонс», где ветер в ночи готов разорваться шумом электрогитар, главная героиня носит кожанку, а драки поставлены, как в ранних сезонах «Баффи» (это одовременно и ностальгический комплимент, и хореографический упрёк), но сказать не получится, потому что политика сериала совершенно новаторская, а такого женского персонажа на телевидении ещё не было. Диспропорциональная, как образ на полотне кубистов, в вещах, которые ей велики, с огромными кукольными глазами, Джонс воплощает уязвимость; она может остановить автомобиль, схватившись за задний бампер, или убить одним ударом в грудь, оставаясь самым человечным персонажем кинематографической вселенной Marvel. Джонс сломана до точки невосстановления, и её уже ничем не испортишь — именно поэтому к ней тянутся за помощью. В удивительной сцене девятой серии Джонс держит в руках человека, разрушившего её жизнь, и даёт ему уйти, потому что наконец-то осознает, что способна на это. Её поступок повлечёт за собой череду убийств, и люди будут смотреть на неё с отвращением — генетическая аномалия, алкоголичка, женщина. Но не нужно её жалеть — она может за себя постоять.

Фотографии Лены Стрыгиной.