Тропы не-песен и духи озер

23.08

Просыпаемся в 7 на базе в Тюнгуре. Первая же ночь оказалась одной из самых холодных — аномальные для августа +3 на этой высоте и близость бурной-ледяной Катуни обеспечили нам рассветную бодрость и резкость движений: мокрые палатки, заиндевевшая трава, бегающий по ней босиком Серега — сонная идиллия при вынужденно учащенном дыхании. Банановые мюсли, чай, кофе, шоколад — с первого приёма пищи стремимся к уменьшению веса рюкзаков, к которому всё ещё не готовы ни психика, ни колени. Ближе к девяти иду знакомиться с утренним администратором и водителем шишиги, вызвавшимся довезти нас до Трех берез — договоренности в силе, нас уже ждут. Размещаемся в кузове, по пути берём пропуска в Сайлегемский нацпарк на соседней базе (пропуск на группу мне выдаёт повариха через окно столовой, что даже не удивляет, после чего она зачем-то просит меня продиктовать фамилии членов группы и записывает их на обычном листе грубой бумаги — интересно, на какой день после нашего отъезда в этот лист был завернут беляш) и едем до переправы через Аккем на Трёх берёзах. Горное сафари всем очень нравится, останавливаемся посмотреть на зайца, пытаемся рвать смородину, высунувшись из-за борта, а также не сползать и не подскакивать.

После выгрузки снимаем лишнюю одежду (начинает припекать), в этот момент подъезжает ещё одна шишига, и из неё выгружается одинокий турист лет сорока, в сандалиях и с таким же, как у меня, рюкзаком, но набитым ещё сильнее — так, что регуляторы, удерживающие верхний клапан, натянуты до предела. Ребята уходят вперёд, пока я заматываю поврежденный на июльском ленобластном рейве голеностоп и болтаю со столь быстро обретенным новым попутчиком. Вадим, опытный походник с двадцатилетним стажем, приехал из Тюмени и вот уже второй месяц путешествует по Алтаю. Идти к Белухе он, как и мы, собирается по Ороктойской тропе, поэтому решаем идти вместе, чему все мы впоследствии неоднократно возрадовались.

С погодой нам повезло, хотя мой товарищ и опытный гид Д. утверждает, что прелесть Алтая как раз в изменчивости климата, и чем чаще и резче он меняется в походе — тем лучше. Повезло настолько, что в усиливающуюся к полудню жару каждое раскидистое дерево на тропе становилось поводом для радости. Возле очередного ручья сделали привал, вскипятили воды на лапшу и матэ (в этот раз взял с собой йербу с ароматом тропических фруктов и, по всеобщему признанию, не прогадал), после быстрого перекуса пошли дальше, попутно подбирая удобный темп. Быстро выяснилось, что он у нас разный — Вика и Серега шли впереди, я — немного медленнее, ещё более неторопливые Ксения и Вадим замыкали. Впоследствии примерно так мы и ходили все две недели, иногда временная дистанция между звеньями растягивающейся цепи составляла час и более, и это создавало определенные проблемы, но в целом мы справлялись.

Хожу в длительные автономные походы уже много лет, но в первый день почти всегда накатывает странная усталость и появляются вопросы к самому себе — «ну зачем опять, ну куда». Работает странная Сизифова упертость, о которой в интервью часто говорит великий Рейнхольд Месснер, а также абсурдная Сизифова радость, о которой говорит Камю. Через пару дней я скажу К. во время очередной стоянки: «Как мне надоела эта бродяжья романтика, в первый поход в этом году я пошёл второго января по Таганаю, с тех пор были Иремель и Эльбрус, Архыз и Ястребиные скалы, Подосинки, Парамоново, фесты, рейвы, сколько можно». На что она ответит: «Ну зачем-то же ты продолжаешь. Зачем?». «Не знаю. Точнее, знаю, но не могу объяснить до конца. Даже себе».

За пару часов до заката находим милое место под стоянку, но решаем все же идти дальше, до Тухмана. С. первый раз запускает дрона над приглянувшимся полем, я пока иду дальше. На развилке начинаю выкладывать на тропе стрелку из веток, указывающую нужное направление, на ложной тропе выкладываю крест. Приглядываюсь к ним и понимаю, что друзья эти знаки вряд ли распознают, мои сомнения укрепляет подоспевший В. Оставляю его ждать ребят, сам иду дальше и делаю остановку перед последним крутым подъёмом, где дожидаемся всех. Начинает темнеть, силы кончаются, последние полчаса ходьбы до стоянки получаются сложными. На Тухмане К. падает на землю и лежит, пока остальные ставят палатки и осваивают местность. Оживляет её новость В. о том, что после ужина будет какао. Новый попутчик нравится нам всё больше и больше. Начавшийся дождь заставляет нас сделать из моей палатки кухню и столовую, а после еды мы, захватив запас печенья, перемещаемся в палатку В. за обещанным какао. Усталость проходит, появляются силы на байки и шутейки, а далее их хватает и на чтение перед сном Дополнения к «Упразднению работы» Боба Блэка под фырканье пасущихся неподалеку лошадей.

TBC

24.08

Утром вновь бег босиком по росе, неспешная пшенка на завтрак, неожиданный локальный конфликт В. и С., закончившийся слезами, но быстро рассосавшийся. Мы как-то почти без обсуждений решили отказаться от принятого в походах солдатского распорядка в пользу расслабленных утренних практик и плавного перехода от одного вида активности к другому. Поэтому с первого дня и до конца путешествия снимались со стоянок около одиннадцати, основательно прогревшись и просушив палатки. До этого времени — кофе, чтение, растяжка и другие физические упражнения, солнечные ванны, поход к ручью. Один из наших соседей по стоянке увидел вдалеке медведя и немного всполошил нас, но вскоре медведь взлетел и воспарил над долиной, оказавшись ястребом.

Складываемся, разбираемся с мусором, стартуем. Дорога до озера Гюльдуайры (открыв серию лингвистических дискуссий, рассказал ребятам, что в тюркских языках «гюль» переводится как «цветок» — отсюда обилие женских имен с этим корнем) пролегает по горному хребту через Сайлегемский национальный заповедник. Отличительной её чертой является то, что она совсем не обрамлена высокой растительностью — это придаёт глубины и многоперспективности окружающим желто-зеленым пейзажам, а также обеспечивает загар и жажду. В каждый встречный ручей хочется окунуться с головой, как мы и поступаем там, где это возможно. А где мелко — зачерпываем воду ладонью и тщательно промываем глаза, как советовала разговорчивая алтайская бабушка-шаманистка в маршрутке до Тюнгура. Постепенно вновь растягиваемся в длинную трехзвенную цепочку, и почти всю дорогу я иду один, со мной только звезды в моей бороде. В пять вечера догоняю В. и С., остановившихся на привал под деревом. Размышляем, что будем делать, если В. и К. не догонят нас сегодня, и что с ними могло произойти. Осторожно шутим, что с В. мы знакомы всего один день и кто его знает, что он может сделать с К., пока мы тут лежим на пенках и слушаем птиц. Но к шести часам, когда мы уже собираемся идти дальше, В. и К. все же появляются на горизонте. Угощаем их матэ и идём дальше все вместе.

В. и С. вновь убегают вперед, я решаю держаться ближе к отстающим. В очередной раз обогнав К., иронично напевая, вдруг испытываю пронзающий стыд. Останавливаюсь, жду, предлагаю взять часть вещей — цепляю к своему рюкзаку её спальник, бутылку воды и котелок, набитый кухонными мелочами. Становится тяжеловато, дальше напевы получаются уже не такими звонкими. Зато В. показывает нам неприметный на первый взгляд камень шестиугольной формы — один из артефактов рериховских экспедиций, о котором известно немногим. Идем все медленнее. К. говорит о том, как пытается преодолевать страдания за счет отстранения от самой себя и вглядывания в их причины. Эта мысль об отстранении напоминает о концепции множественных голов Бертрана Рассела — тут же обсуждаем её с В. и К. Объясняю, что, по мысли Рассела, стоит научиться отращивать вторую голову, которая будет смотреть со стороны на первую и на то, что с ней происходит, а также третью, которая бы смотрела с ещё более далекой перспективы, являясь сторонним наблюдателем для второй, потом четвертую и так далее. И это поможет работать с аффектами. Позже у нас будет ещё один подобный разговор с К., где она правильно заметит, что тут как с Бардо: все надо отращивать заранее и основательно укоренять в себе, чтобы в аффекте сработало вместо инстинктов.

На последнем участке пути совсем замедляемся и к озеру подходим уже в сумерках. На другой стороне видим костер и характерный сигнал фонаря — ребята уже обосновались и ждут. В темноте по курумнику пробираемся к переправе, где нас уже встречает С. На озере кроме нас всего одна палатка, стоящая в отдалении — так что почти вся стоянка в нашем распоряжении. Но вскоре В. с криком подскакивает на месте от того, что кто-то лезет по его ноге и оказывается, что всё не так просто — на стоянке хозяйствуют мыши. Юркие маленькие силуэты снуют то тут, то там в свете пламени, концентрируясь в местах, где пахнет едой. Быстро готовим ужин, после чего два основных пакета подвязываю высоко на дереве, на высоте около пяти метров. Оставшуюся часть берет к себе в палатку В., обильно обмазав всё специальной мятной эссенцией. Как позже выяснится, мята работает не на сто процентов, и с мышами ночью ему всё же пришлось повоевать. Той ночью грызуны и грызуньи не оставили без внимания и К. — одна из особей пробралась к ней прямо в палатку благодаря сломанной застежке на входе и, по рассказам К., из этого получился целый драматический спектакль.

Я же перед сном посидел у воды и хотел залезть на холм, но мне привиделся странный статичный антропоморфный белый силуэт за деревьями. Я остановился и долго смотрел на него, не решаясь идти дальше и в итоге сменил направление, хотя страха не было, но какое-то странное смятение вкупе с общей усталостью не дали подойти поближе. Перед сном немного почитал Блэка — досуг и игра, Шарль Фурье, Томас Мор, неправый во всем Мюррей Букчин и внезапно вновь Бертран Рассел с рассуждениями о работе. Утром нас ждало купание в холодном озере, а пока займемся упразднением усталости.

25.08

Проснувшись, первым делом интересуюсь судьбой подвешенных на сосне пакетов у уже суетящейся над завтраком К. — всё цело, ночь пережита, метод работает. Далее идём купаться в ледяном озере — так совпало, что «моржовые» практики близки всем членам нашей группы-команды-компании. Холодная вода разгоняет метаболизм, солнце и ветер, разливающееся по телу тепло, легкое покалывание и «что-то во мне настало / возникло схватило поймало».

Овсянка с сухофруктами на завтрак, сгущенка, джем, обязательная шоколадка и чай с травами. К. спрашивает В., сколько он уже не работает — говорит, что уже больше трёх лет и не торопится возвращаться к наемному труду, хотя скоро, видимо, придётся. За разговорами о профессиональной идентификации и её связи с самоидентификацией индивида вообще начинаем неспешно собираться. Замечаю за собой, что с каждым утром снимаюсь с очередной стоянки всё неспешнее и объясняю это тем, что мой Сизиф пусть также обречен, как и каноничный, но ленив и безмятежен: «Мы же всё равно уйдем отсюда, так зачем торопиться? У нас есть запасные дни, еда, силы, нам одинаково хорошо и в статике, и в динамике — может быть, вообще сегодня не пойдем?». Но Сизиф есть Сизиф, даже радостный и счастливый — и мы идём. Впереди нас ждёт довольно затяжной подъём на хребет под палящим солнцем и при минимуме растительности, но преодолеваем мы его довольно быстро и дальше несколько часов идём по равнине, растянувшись в цепочку. В. надолго сходит с тропы в поисках удачных пейзажных снимков, я, погруженный в свои мысли, иду слегка позади распевшейся во весь голос К. Мы знаем, что на последнем участке пути будет тяжелый отвесный спуск с сыпучкой, поэтому одну её не оставляю.

Говорим о религиозном и эк-статическом опыте, о различии походов и путешествий, об искусстве, о Парамоновской тусовке, о чем-то ещё. По пути К. видит в придорожных кустах змею (предположительно, щитомордика), но встреча получается мимолетной. Спуск действительно оказывается сложным, К. признает, что начинает осознавать ценность треккинговых палок, но пока у нас одна пара на двоих. Не без падений и микротравм, но всё же спускаемся к реке Теккелю к четырем часам, где ждут С. и В., уже готовые идти к водопаду (водопад Теккелю является вторым по высоте водопадом Горного Алтая и помимо прочего известен тем, что вечером прямо над водопадом поднимается радуга — В. очень хочет успеть к этому моменту). Мы отпускаем их с богом, К. идти уже никуда не хочет и располагается на траве, я иду ставить палатку в приглянувшемся месте, после чего быстро перекусываю и тоже иду к водопаду (путь по лесной тропе вдоль речки занимает около часа в один конец).

Без рюкзака чувствуешь себя совсем иначе — с радостью скачешь по кочкам, по бревнам и узеньким дорожкам. Сезон ягод ещё не окончен — брусника, черника, можжевельник, лесная смородина превращают медитативный океанический экстаз в экстаз гастрономический. Возле водопада встречаю загорающими уже налюбовавшихся на красоты В. и С. и лезу по мокрому курумнику наверх. Успеваю застать во всей красе и раскидистости знаменитую радугу, оглядываю окружающие дивы, долго молча сижу посреди брызг у самого эпицентра и без людей шумной аквадискотеки.

Обратно в лагерь идём все вместе, синхронно останавливаясь в местах массового скопления ягод. Приходим как раз к закату, собираем дрова и разжигаем большой костер. К. достает из книжки высохший побег конопли, найденный на дороге ещё в первый день похода. С. вытряхивает содержимое сигареты и делает красивый-ароматный джоинт, дающий всем не отказавшимся лёгкий седативный эффект. Вспоминаю мудрого раста-шамана из сербской деревеньки под Бабушницей, который пускал по кругу у лагерного костра сразу три джоинта на десятерых, чтобы никто не ждал слишком долго. Непринужденная болтовня подрывает шаманский обряд, но каждому своя ритуальность, да и духи тоже любят посмеяться.

Вновь подвешиваем еду на деревьях, перед сном долго сижу у ручья, возле которого поставил палатку, а вот читаю совсем недолго, но успеваю вычитать: «Первобытные люди обходятся без дисциплины рабочего времени. В любое конкретное время им не нужно ничего делать». Asi es.

26.08

Просыпаюсь, очень долго умываюсь в ручье и иду к костру, который уже возрождает С. Пшенная каша со сгущенкой и остатками изюма, шоколад, чай, кофе. Ощущаю, что мы уже втянулись в походный ритм и на всех подуровнях осознали, что так будет какое-то продолжительное время. Собираемся, отпускаем В. и К. вперед, а сами скидываем рюкзаки и вместе с С. идём купаться. Хотя, учитывая, что вода едва доходит до колен, не уверен, что этот процесс можно назвать купанием. Однако всё же освежаемся и лезем в гору — сегодня маршрут начинается с крутого подъёма, но, к счастью, по тенистому лесу.

Колени любят подъём больше спуска, поэтому поднимаемся достаточно легко и относительно непринужденно, хотя и небыстро. Наверху нам открывается прекрасное горное плато наподобие новозеландских пейзажей из экранизации «Властелина Колец», где решаем воспользоваться выданным нам Полем Лафаргом правом на лень, сделать привал, позагорать и, конечно, заварить матэ. Зарядившись, отправляем вперед С. для съемки сюжетного видео нашего шествия по долине с дрона. Немного продолжаем игру в братство кольца, после чего привычно расцепляемся на три группы. В какой-то момент тропа проходит по болоту, где вспоминаю телеигру про домовенка Кузю, о чем позже говорю К., и выясняется, что она тоже её помнит.

В начале спуска к реке Ярлу нам открывается воодушевляющий вид на Белуху и расположившееся внизу озеро Аккем. Останавливаюсь, вскоре меня догоняет В. Тут же откуда-то выныривает пара туристов — рассказывают, как видели козерогов на Каратюреке и оленя в долине Ярлу, нам же кроме щитомордика и сусликов похвастаться пока нечем. Дожидаемся К. и начинаем спуск к реке. Сгущаются тучи — близится гроза. Успеваем спуститься и перейти реку аккурат перед дождём, палатки ставим уже «по-мокрому». В каменный город Рериха точно пойдём уже завтра.

Правда, дождь быстро заканчивается, и наш костровый фанатик С. тут же разводит огонь. Когда дождь начинается снова, он нам уже не так страшен — капли теряются в огне и в ночи, в тепле и в дыму, и мы теряемся вместе с ними. Находимся и заводим разговор о бурной воде, ГЭС и других источниках энергии — В. развеивает мифы о мнимой экономичности солнечных батарей и топит за атомные станции. Вспоминаю южноамериканские эко-комьюнити, вновь теряюсь и не топлю ни за что. Чай кончается, но есть надежда, что на базе «Высотник», через которую пролегает наш путь завтра, удастся пополнить запасы. Вскоре расходимся — по палатке стучит возобновившийся дождь, создавая особую атмосферу для чтения. И для сна.

27.08

Просыпаемся после дивной дождливой ночи, завтракаем и налегке отправляемся в знаменитый Каменный город. Хорошо протоптанная паломниками (В. нежно называет рериховцев «сектантами») тропа пролегает по живописной долине реки Ярлу. С одной стороны — редкий приятный лес, трава и цветы, с другой — бирюзовая река и разноцветные горы. За непринужденными разговорами о недостижимой Шамбале подходим ко входу в город — оказалось, что у него есть и ворота, и стены из камней, в одну из которых я аккуратно вставил подобранный по дороге желтый цветок. Всё пространство внутри стен усеяно шаманистскими каменными пирамидками, конструкции некоторых кажутся нарушающими законы физики и геометрии (хотя мы уже близки к знанию, что никаких законов на самом деле нет), а над всем возвышается огромный камень Рериха с цветными рисунками и маленьким алтарем, крест над которым, по утверждению С., мироточит.

Расходимся гулять по городу, смотреть, думать и фотографировать. В. и С. даже собирают свою пирамидку. В какой-то момент все встречаемся у камня, делаем первое за все дни групповое фото, которому добавляют готичности как алтарь с крестом, так и пирамидки.

Возвращаемся в лагерь, собираем как раз подсохшие к этому моменту палатки и идём к переправе через Аккем. Бегущий впереди С. берет неверное направление, докричаться до него не удаётся, да и обращаем на это внимание слишком поздно. Поэтому проходим в итоге два лишних километра вдоль реки, что немного выбивает из колеи настроенную на лёгкий разгрузочный день К. После переправы заходим на базу Высотник и пополняем запасы чая и сахара, а также берём по свежеиспеченной лепешке, вновь приближаясь к гастрономическому экстазу. Немного играем с маленьким чёрным кутенком, после чего довольно быстро покрываем оставшиеся километры до стоянки на Аккеме. Регистрируемся у пограничников (по ту сторону Белухи — Казахстан), ставим лагерь недалеко от их базы и идём знакомиться с соседями — мчсниками. В МЧС нам говорят, что как раз собираются топить баню, и уже через час можно пойти париться-мыться, а также спрашивают: «Вы тут тоже с практиками какими-нибудь?». «Нет, без всяких практик, просто туристы». «Ну слава богу, хоть вы без практик, как приятно с нормальными людьми поговорить».

К. устала и ни хочет ни в баню, ни вообще разговаривать, так что идём вчетвером. Три ритуальных захода в парилку с последующим забегом в ледяной Аккем, чёрный чай с чабрецом, стирка и мытьё — тоже вполне себе практики. Набираем воды у родника и идём обратно в лагерь. Макароны с соевым мясом на ужин, чай с баданом и разговоры с В. о гостеприимстве казахской общины Кош-Агача, автостопе по Сибири, походном снаряжении. Всех нас поражает вид на Белуху с Аккема, завтрашний день обещает ещё больше красоты и метафизики в долине Семи Озёр. Дочитываю Боба Блэка, немного играю на варгане перед сном.

28.08

Первое утро на Аккеме. Иней и лёд на палатках быстро тают под рассветным солнцем, а снующие туда-сюда туристы из организованных групп возвращают атмосферу бурлящего социума, которую, правда, разряжает окружающий просторно-глубокий пейзаж. У К. на сегодня запланирован настоящий разгрузочный день: в долину Семи Озёр она с нами идти отказывается, поэтому после завтрака и неизменного матэ вчетвером отправляемся в первую за неделю радиалку без рюкзаков.

Преодолеваем затяжной стартовый подъем, умываемся в водопаде, встречаем совершающих обход пограничников, которые сухо здороваются и рапортуют: «Медведей нет». Вскоре показывается первое озеро — тактично ждём пока пришедшая раньше нас группа из трех человек пойдёт дальше, выбираем место поглубже, раздеваемся догола и возвращаемся к моржовым практикам. После того, как вылезаешь из ледяной воды, ветер становится обжигающим, а ускоренный метаболизм доталкивает энергию ци до тех укромных участков тела, куда она редко добирается самостоятельно. Одеваемся и идем ко второму, нижнему, озеру, с высоты напоминающему флюорографический снимок. Спускаюсь к воде — здесь она ещё теплее и можно даже поплавать и понырять. После купания нахожу огромный теплый камень и долго стою, прислонившись к нему, вспоминая строки Жданова:

Этот холм в степи — неумышленно голый,

     –

это узел пространства, узилище свету.

И тревожится сердце, и ритм тяжёлый

так и сносит его. И ветра нету.

На третьем озере снимаем на видео целую сценку, в которой С. ныряет в озеро вместе с треккинговыми палками, далее проводим тестовый запуск дрона — тщедушная на фоне окружающих громад машинка доблестно противостоит ветру. В какой-то момент расходимся в разные стороны, теряя друг друга из виду. Набредаю на очередное озеро, наполовину заросшее горными одуванчиками (позднее искал их в интернете и обнаружил, что это растение на самом деле называется «пушица влагалищная», ну ок). Долго смотрю сквозь одуванчики на снежный пик близлежащей горы и поднимаюсь дальше:

И тот же холм в степи, крутой и голый,

и та же тропа проступает в бурьяне

и, взбираясь по круче в тоске весёлой,

растворяет щебень в сухом тумане.

Западает в песок и отвесной пылью

обрывается в воздух, такой же рваный,

монолитной трухой, и зноем, и гнилью –

только свет как будто другой и

     странный.

Все слова разносит по ветру, следом уносит и мысли: боливийские пейзажи накладываются на перуанские, перуанские — на патагонские, на португальские, на сербские, на узбекские, на алтайские, и вот я уже, как тот дрон, летаю снаружи всех измерений.

Внезапно глаз выхватывает скачущую по камням крохотную фигурку С., далее нахожу всех остальных. Бросаем прощальный взгляд на долину с самого высокого уступа, в порыве внезапной радости делаем множество смешных коллективных снимков на фотоаппарат В., предусмотрительно захватившего с собой стойку. Из долины уходим последними, за пару часов до заката. По пути набираем воды, В. находит на дороге ещё годную банку тушенки. В лагере встречаем довольную-отдохнувшую К. и вместе готовим ужин. В. на радостях варит какао, и мы, несмотря на отсутствие костра (на Аккеме не так просто разжиться дровами), нескоро расходимся по палаткам. Завтра нас ждёт ещё одна радиалка в сторону ледника и таинственное Озеро Духов, а пока:

Ты, представший с лицом, закрытым

     руками,

опусти свои руки и дай очнуться

от твоей несвободы, вбитой веками

Горек хлеб твой, и жертвы нельзя

     коснуться.

29.08

Наша стоянка выглядит всё более обжитой: развешенные на протянутых между деревьями веревках вещи напоминают шаманистские ленточки, бутылки с водой лежат на своём месте, посуда — на своём, идущие к озеру люди учтиво здороваются и просят разрешения пройти через лагерь, собаки приходят за своей порцией дружбы. После пробуждения и завтрака (окрашенного тревожной новостью: сгущенка кончилась, остался только джем) заныриваем в Аккем, сохнем и собираемся в радиалку до ледника. В этот раз с нами не идёт В. — сандалиями растер до крови обе ноги и решил дать им немного зажить перед завтрашним переходом через перевал Каратюрек, обещающим быть нелегким.

Бодрым шагом идем по тропе вдоль озера, далее — вдоль луга с пасущимися лошадьми и вдоль реки (здесь Аккем узок, но агрессивен). Несмотря на отсутствие рюкзаков, идти непросто — постоянно приходится лезть по камням то вниз, то вверх, но тем интереснее. Вскоре доходим до церкви. Разговоры о христианстве пронизывали практически весь наш поход (чего стоит только беседа о том, какая именно форма монархии установлена в небесном царстве) — и вот мы набрели на нексус всех этих разговоров и идей. И замолчали.

Ещё примерно полтора часа ходьбы, и мы видим перед собой ледник — грязный, покрытый землёй, неказистый. Но всё же кое-где видны синие прожилки и слабая пульсация — это поистине магическое сине-голубое мерцание всегда поражает меня в концентрированной ледяной субстанции. Делаем привал — хлебцы с сыром и соусом, термос чая. Какое-то время молча лежим под солнцем среди льда и камней, слушаем треск и хруст, пара небольших кусков отламывается от близлежащей глыбы и падает на землю. Полежав ещё немного, отправляемся в обратный путь.

То тут, то там в камнях мелькают суслики, окрещенные С. «чебурашками». Среди фигурок, выложенных из камней вдоль дороги, на глаза попадается сердечко, а чуть дальше — крест. Наконец, доходим до развилки — отсюда начинается подъём к Озеру Духов. Но времени уже много — В. разумно утверждает, что перед завтрашним переходом надо хорошо отдохнуть и не «жестить», а вот К., напротив, неожиданно полна сил и рвётся к общению с духами. По итогам короткого обсуждения В. и С. идут в лагерь, а мы с К. переходим небольшую речку и лезем по курумнику наверх. Через некоторое время выясняется, что К. не так уж и полна сил, и карабканье по камням ей не очень удаётся, но ставки сделаны. В конце подъёма нас встречает абсолютно потусторонний «элегический лужок», как его назвала К. — по его мягкой траве, под журчание ручейка мы идём весело и непринужденно, но через несколько минут на пути вырастает очередной подъем. Он оказывается особо сложным, но благодаря элементам из скалолазания нам всё же удаётся добраться до Озера.

Озеро Духов — известное мистическое место, со всего мира сюда приезжают эзотерики совершать различные обряды. Но у меня обряд простой — раздеваюсь догола и окунаюсь несколько раз в ледяную воду. Вспоминаю текст ушедшего в этом году Еременко, где «всплывая со дна треугольник к своей теореме прилипает навечно». На озере мы с К. проводим около получаса, в тишине и покое, думая о своём, разговаривая со своими. Идём обратно. Лезть вниз по сложному маршруту ещё труднее и медленнее — пока доходим до элегического лужка, уже начинается закат (а нам до лагеря ещё добрых 2-3 часа). Очень медленно спускаемся по курумнику до тропы и еле успеваем оказаться внизу аккурат перед наступлением темноты.

Дальше идём уже в кромешной тьме — устало и с болью в коленях, но зато на адреналине. Ползаем по камням, переходим реки по бревнам, светя фонариком с телефона. Холодает — голые ноги (в радиалку я ходил в сандалиях) чувствуют, что температура воздуха стремится к нулю. Помогают глубокое дыхание и тот же Еременко — смысл наматывается на винт теоремы, а взгляд загибается и кусает собственный хвост. Сколько раз уже попадал в такие ситуации и вот опять — одному-то ладно, но в случае с разделенной ответственностью есть свои сложности. Благо у нас с К. есть время и силы подробно это проговорить, и в целом всё проходит при разумном уровне стресса (такой вот оксюморон).

На финальном отрезке пути, уже подходя к озеру, видим фонари впереди — через несколько минут навстречу нам выходят С. и В. Они ходили за водой к источнику и решили пройти чуть дальше в надежде встретить нас. Не встретили и решили пройти ещё чуть дальше. И ещё немного. И вот мы идём уже вчетвером, К. заметно веселеет и расслабляется, в лагере нас ждёт готовый рис на ужин, а также десертный подарок от В. — пока мы гуляли, он не терял времени даром — собрал в лесу ягод и сварил всем на радость что-то между горячим компотом и жидким вареньем. Греем всё это на газу, с удовольствием ужинаем и смотрим на звёзды. Так себе отдохнули перед штурмом перевала, но что поделать. Спать ложусь уже после двенадцати, но зато засыпаю быстро и крепко. Шанти.

30.08

Допиваем вчерашний компот-варенье, завтракаем пшенкой с изюмом, завариваем матэ, перекладываем рюкзаки так, чтобы было удобно доставать дождевики и мембранные куртки — наползающие тучи вполне однозначно обрисовывают наши перспективы на сегодняшний переход. Что ж, «значит, ураган» — само собой проносится в голове. Прощаемся с пограничниками, читающими книгу о доблести и чести, доходим до метеостанции и начинаем подъём.

Сначала тропа идёт через благостный лес, а когда деревья начинают редеть, находим удобную полянку и устраиваем перекус перед штурмом Каратюрека. Пригождается заготовленный мной термос, В. раздаёт шоколадные конфеты, немного отдыхаем, пьем матэ, глядя на виднеющийся вдали каменный город, где мы бродили три дня назад, и двигаемся дальше.

Вскоре у нас кончается вода и почти тут же выясняется, что все ручьи пересохли и напиться нам суждено нескоро. Во время одной из коротких остановок находим заснеженный участок хребта — В. набирает снега в бутылку, а я — в термос. Через какое-то время, открыв термос, обнаруживаю, что спрессованный снег превратился в лёд и таять не собирается. Вычерпываю его обратным концом бомбильи и употребляю как мороженое. К. эта идея нравится, и она приобщается к лакомству. Вокруг уже давно ни травинки — одни камни и серое, уже начинающее чернеть, небо над головой, под которым мы успели налюбоваться последними видами Белухи и Аккема с высоты и нажаловаться друг другу на боль в коленях и недостаточно быстрое развитие и воплощение идей трансгуманизма.

Начинается дождь, усиливается ветер, шапка набекрень, годы в никуда. Намеренно сильно отстаю от всех и спокойно под музыку иду, глядя по сторонам. Перед глазами проплывают вулканы Эквадора, Перу, Чили и Аргентины, бесчисленные переходы под дождем, слившиеся в один туманный гипертрип от одной каменной пирамидки до другой. Задумываясь, иду ещё медленнее, но всё же доползаю до обволакиваемой белой дымкой вершины, где уже ждут ребята со сникерсами наготове. Тут же обнаруживается и родник. Напиваемся, подкрепляемся, уже традиционно делюсь с К. одной треккинговой палкой и начинаем спуск. С. и В. вновь убегают вперед, я иду чуть поодаль от них, В. и К. сразу отстают — боль в коленях у обоих, увы, только усиливается.

Сверху можно увидеть весь полиморфизм алтайского климата: над одним участком долины светит солнце, над другим льёт проливной дождь и сверкают молнии, на третьем серо и туманно. Странно и красиво, тягостная новь, душное кольцо. Часам к пяти спускаюсь к реке Текелюшке и вижу вдали палатку С. и В. на большой поляне. Рядом ставлю свою, позже подходят В. и К. Собираем дрова, разводим костер, готовим на ужин макароны с соевым мясом, завариваем чай, смотрим видеозаписи с дрона, говорим о психике медведей. Радуемся, что преодолели сложный перевал и ещё не знаем, что завтрашний переход будет гораздо труднее и что это наша последняя походная ночь в таком составе. Саспенс.

31.08

Из-за сгустившихся облаков ночь была одной из самых тёплых, а наутро даже выглянуло солнце, позволив просушить палатки. Развели небольшой костёр из вчерашних дров, вскипятили воды для овсянки и чая, сожгли мусор, ещё раз обсудили план. К Кучерлинскому озеру от кедровых стоянок ведёт две тропы: вдоль реки Текелюшки и далее по основной тропе вдоль Кучерлы или напрямую через лес. В., ходивший здесь несколько лет назад, утверждает, что вторая тропа заросшая, сложная и ходить по ней не надо. Включив коллективную ответственность, соглашаемся с ним. В этот раз особенно долго собираюсь и выхожу сильно позже всех — около полудня.

Через пару километров, на кедровых стоянках, догоняю В. и К. — В. уже сомневается в том, что все правильно помнит, так как лошадиные следы ведут как раз на прямую лесную тропу, а дорога вдоль реки выглядит опасной. Но С. и В. уже убежали вперёд по Текелюшке, так что решаем идти за ними. Быстро обгоняю попутчиков и дальше иду один. Тропа становится всё сложнее — с одной стороны скала, вдоль которой приходится карабкаться по мокрому-скользкому курумнику, с другой — обрыв и бурная река внизу. На одном из участков на ветке угрожающе висит чей-то свитер, а внизу в кустах у реки болтается распростертая пенка. Останавливаюсь и долго жду отстающих ребят, но так и не дожидаюсь. Решив, что они всё же вернулись к развилке и пошли по более простой тропе, иду дальше.

Карабканье по камням и скалам мне нравится: хотя на дорогу вдоль Текелюшки длиной пять километров я потратил в итоге больше трех часов, заметно измотавшись, было даже весело (ура, адреналин — фармакон для любителей экстрима). На перекрестке у реки Кучерлы есть большая стоянка — провёл на ней около часа. Умылся, заварил лапшу и матэ, переоделся в сухое, отдышался. В четыре часа пошёл дальше — до намеченной стоянки у озера оставалось ещё около восьми километров. На этой тропе также не встретил ни души, так как обычно этот участок проходят в первой половине дня, да и в целом сезон близился к концу. Лил дождь, но густой лес позволял идти просто в футболке, не боясь сильно промокнуть. Около семи часов, преодолев последний затяжной подъем, вышел на смотровую площадку над Кучерлинским озером — посидел немного, утопая глазами в зеленом цвете, и начал спускаться, так как близился закат.

Вскоре добрел до условленного места стоянки — В. и С. пришли ещё пару часов назад и уже немного разведали местность. Ставлю палатку, собираем дрова и несмотря на усиливающийся дождь, разжигаем костер с помощью газовой горелки. Оставляем порцию ужина для В. и К., но они так и не приходят. Полагаем, что они поздно дошли до перекрестка и решили заночевать там. Беспокойные мысли о товарищах растворяются в костре и дожде. Ещё немного говорим перед сном, а позже, в палатке, под стук капель, нашему с В. долгому разговору о детерминированности всего (к которому мы неизменно возвращаемся в беседах вот уже несколько лет), вторит Аванесян:

«Кажется, мы, метафизики повседневности, так и не преодолели старомодный дуализм. За советом попробовать вербальную терапию стоит вера в независимость вербального от физического или, что еще хуже, скрытое признание свободы воли. А за советом прибегнуть к антидепрессантам, если психология или психоанализ не помогают, — детерминистское осознание того, что в конце концов все объясняется телесной (пред)расположенностью. С большим трудом удается если не избавиться от сформировавших нашу культуру дистинкций, то хотя бы конструктивно, масштабнее прежнего, их осмыслить».

1.09

Дождь шёл всю ночь и наутро не кончился — беспросветно серое небо обещало нам выходной. В этот день мы решили просто погулять вокруг — долгая прогулка явно отменялась. Я приготовил завтрак в палатке и передал ребятам их порции. До полудня сидели у себя и читали. В. и К. так и не пришли. Стало тревожнее, но спектр возможных причин был широк, и срываться на поиски мы не стали. К тому же они могли ещё прийти в течение дня.

Стало ясно, что лить будет весь день, но привыкшие к нагрузкам тела хотели двигаться — поэтому мы всё же вылезли, заварили термос чая, надели дождевики и пошли гулять вдоль озера. С. в своём желтом дождевике скакал по камням впереди и позволил мне сделать лучшие фото из этого похода, погода добавляла шарма прогулке, а вот мокрый курумник скорее убавлял, так что суммарно мы прошли километра три, встретив на пути всего двух человек. В какой-то момент сели под деревом пить чай, сняли смешное видео, поговорили о перспективах портретной фотографии (по нашему мнению, их нет). Радовали встречающиеся вдоль тропы ягоды — В. предложила вечером повторить историю с вареньем-компотом, и никто, конечно, не возражал.

Вернувшись в лагерь, пообедали лапшой (к предпоследнему дню похода ассортимент нашей кулинарии был уже не столь богат), я полез обратно в палатку читать «Метафизику сегодня», а ребята решили сходить на другой берег. Там они обнаружили оставленную обанкротившимся хозяином базу отдыха и нескольких довольных туристов, заселившихся в незакрытые домики. Но нам было уже лень что-то менять, да и текущий лагерь полностью устраивал. К тому же мы всё ещё надеялись на приход В. и К. (как оказалось, напрасно). Ближе к вечеру набрали дров и разожгли костер — очень уж любим огонь, и сырость не помеха. Рис со специями, остатки соевого мяса, горячий ягодный компот, игра теней, работа ума, прощание до утра.

Выспавшись днем, долго не мог уснуть, читал, смотрел фотографии, заметки в телефоне, свои и чужие старые тексты. И, как всегда, метче всех Вася:

«краешек ветра продрог о ты

камешек время улёгся мне

в шаги подошв

в шутки надежд

в шорохи счастья

 

через всё щерится шум дышать

воздух — вода, её пить как быть

в доме ума

в дыме — он сгорел

и строить новый»

2.09

Утром нас ждал сюрприз — облака начали рассеиваться, к десяти часам выглянуло солнце. Мы неспеша позавтракали, уничтожив остатки сладкого, попили матэ, разобрались с мусором, вынесли сушить вещи и палатки на открытую поляну неподалеку от лагеря и пошли купаться в холодном озере. Уходить не хотелось, но нас ждал путь длиной в двадцать километров до стоянки УАЗов, но больше, чем добраться туда, нам хотелось прояснить судьбу В. и К. — мы надеялись, что на злосчастном перекрестке у слияния Текелюшки и Кучерлы найдём ответы.

Около одиннадцати, попрощавшись с озером и поблагодарив все растения, камни и пригорки, а также всех жучков, паучков, мышат и мошек, двинулись в обратную дорогу. Шли быстро, в солдатском темпе, с которого, правда, то и дело сбивались при переходе брусничных полян — наесться брусникой невозможно, её можно лишь перестать есть. В какой-то момент обнаружили свежие медвежьи следы прямо на тропе — мишка явно шел по натоптанному, не сворачивая несколько километров, но всё же, видимо, достаточно давно, чтобы нам с ним не встретиться. Маршрут был уже знаком — многочисленные стоянки вдоль бурной Кучерлы, памятник рафтерше, брусника, брусника.

Путь до перекрестка преодолели за пару часов. На заветной стоянке, как и ожидалось, обнаружили записку от В. и К. Два дня назад они спустились сюда уже под вечер, и здесь же заночевали. А на следующий день пошли в сторону Тюнгура, отказавшись от намерений идти за нами на Кучерлинское (как выяснилось позже, у В. практически отказало колено, и шли они со скоростью километр в час, поэтому ни о каких дополнительных приключениях речи быть не могло). Обрадовавшись, что все живы, мы перекусили растворимым супом, выпили ещё матэ и двинулись дальше.

Встретили пару туристов-новичков, которым я долго объяснял по бумажной карте варианты маршрутов. Так долго, что В. пришлось вернуться за мной и строго прервать беседу. К пяти часам, наконец, пришли на базу, куда, по нашему мнению, утром должны были привезти туристов (а мы на том же транспорте планировали ехать в Тюнгур). На базе никого не было, домики и баня оказались закрытыми на замок. Поставили палатки и занялись ужином. Насытившись, разожгли костер у воды, попили чая, посмотрели фото и видео, снятые в походе, одновременно довольные и опустошенные после всего пошли спать.

3.09

Наутро выяснилось, что до правильной стоянки у домика лесника мы не дошли два километра (хорошо, что попалась ранняя группа туристов). Добежав дотуда, обнаружили ещё двух походников (их контакт с медведем не ограничился следами — давеча мишка съел всю их халву и другую ароматную снедь, пока они пили водку с егерем) и местных лесорубов на буханке, как раз собирающихся в Тюнгур. Они-то нас и довезли до деревни, где мы, наконец, воссоединились с радостной-отдохнувшей К. и хромающим В. Сытный деревенский обед, горячая баня, бутылка пива, долгие расслабленные разговоры, алтайское чаепитие со свежим медом, компания альпинистов за ужином — путешествие заканчивается да здравствует путешествие.

Следующим утром босичком по росе мы соберем палатки, загрузимся в машину к В. и поедем в Горно-Алтайск, останавливаясь на особо красивых перевалах и в особо вкусных кафе. Переночуем на берегу Катуни под неизменные разговоры у костра о чистой вегетации, не-работе, дасайне и прочем интересном, к которым подключится мой томский товарищ Д., по случайности оказавшийся рядом. А потом, перед самолетом даже успеем сходить в новый национальный музей Республики Алтай. Плато Укок, похоронные обряды, войны, труд, искусство, шаманские не-песни и советские не-танцы, мед, любовь и козероги. Духи с нами, бог с нами, паспорта с нами. Только нас самих нет. Такие дела.

В качестве иллюстраций использованы фотографии автора.