В разных кофейнях (на самом деле нет)

8/6 Безоблачно

Сегодня ребята с работы звали в Репино. Я так и не понял, зачем. Вроде не шашлыки, не купание, не (смешно предположить) экскурсия. И как-то вот не хотелось; аргументов я не нашёл — не хотелось. Думаю, это не каприз, а просто нежелание переносить работу в свою жизнь, в личное пространство выходных. Да и был я в Репино уже, целую неделю.

Но не будем. В. предложил написать несколько заметок для газеты — отдаю себе отчёт, что стыдливое ощущение чтения чужого дневника может пропасть. Но мне скрывать нечего на самом деле. Я и мыслями не особо богат, паразитирую на прочитанном. Хотя, конечно, волей-неволей обдумал пару-тройку тем для записи. Вот первая из них…

Не знаю, кем нужно быть, чтобы таким образом начать. Я и так сейчас здорово отпугнул своего вымышленного читателя, так что попробую реконструировать свой обычный ход мыслей в кофейне и потихоньку войти в нужное русло

Первым делом сел за один из любимых столов у окна — он был залит светом; если здесь кому-нибудь взбрело бы в голову снять кино или пофотографировать, стол был бы в центре композиции. Но — эстетику в сторону — сидеть невозможно, я моментально вспотел. Успел только заказать большой американо и пересесть. У меня не так много времени на письмо, а я сижу-растягиваю. Давно не писал, честно говоря, в последнее время выходят только стихи, и если проза мелькает в блокноте, то пара абзацев для разгона перед поэзией. Вообще стихи — это довольно нелепое занятие, и, наверно, не стоит об этом забывать. (Хотя с моей-то памятью…)

У меня как обычно не хватает теоретической базы для разговоров и споров. На днях пытался доказать, что в России можно жить, только уходя в крайности, но… Я вот нутром чую, что это правда, а доводов нет. Сегодня утром вычитал, что писатель Бунимович  исподтишка соревновался с Приговым в аскетичном образе жизни и неизменно проигрывал. То есть, огрубляя, в среде литераторов-диссидентов аскеза — эталон жизни, та самая крайность. Другое дело, были бы деньги — и жили бы, как Гуччи Мейн, и мерились бы уже не тощими котомками, а особняками. Тут, разумеется, полетят возражения: мол, аскеза — духовная практика и вообще при чём здесь консюмеризм. Но я уверен, были бы деньги — мерились. Пусть не в таких масштабах, как американские рэперы, но мы же все люди (даже если поэты), и все мало-помалу пытаемся обустраивать свой быт; копим на дачу, на машину etc.

Если вернуться к разговору о крайностях, то у меня есть мнение, что человек, ищущий компромисс, находящийся посередине, говоря языком нашего общества, — терпила. Продолжая этот дискурс: быть терпилой западло (другое дело, что тогда не западло?). Думаю, хорош только здоровый фанатизм в своём деле, а терпеть можно — так или иначе, каждый идёт на компромиссы едва ли не каждый день. 

(Здесь уместно вспомнить недавний диалог с В. о современном обществе, где каждый боится обидеть другого, или же наоборот — стремится обижать, выстраивая на этом свой образ, свою социальную роль. Но ведь и такие забияки больше дразнятся, чем бьют. Как Паша Техник, например.)

Ещё отличный пример для обозначения крайностей в России — политика. Точнее, пропагандистский трёп с обеих сторон. Конечно, за минувший год противоборствующих лагерей стало не два, а несколько больше, все — радикальны. И консерваторы у власти, и геополитические параноики, и редкие социалисты (список можно продолжать). Наверное, всё потому, что (опять же) кто в центре — тот терпила, а во-вторых, попросту страшно находиться между огней — очень шаткая, неясная позиция страны сейчас, и не хватает духу на то, чтобы её проартикулировать.

Поэтому давайте воевать! Так велит нам СМИ; мы же, как непослушные, себе на уме дети, останемся вне — переживать.

12/6 Морось

С утра пораньше по завету старика Хэмингуэя засел в кофейне. Народу негусто (День России, ну да), но это только на руку. Хотя тяжело точно сказать, когда лучше пишется — в эпицентре пересудов за столиками или в тихом, пустом зале. По сути, мне всё равно, лишь бы мысли были, лишь бы быт не зажевал.

Вчера на работе всей мужской половиной коллектива утешали (не то — поддерживали?) девушку из корпоративного отдела. У неё кризис: скоро 28 лет, денег мало, Питер дорогой и не оправдывает надежд, и главное — непонятно кем быть. (Человеком, ясное дело.) Уверенная, надо сказать, сильная, женственная девушка. Восемь лет без отпуска и сейчас перебивается у нас в полиграфии. Советы разнились от путешествий до кредита на свой бизнес и сходились в одном — жить плотной жизнью (что при ненормированной пятидневке невозможно, да). Я тоже нашёл какие-то слова: работать мне легче, пока здесь есть М. и пока я могу делать свои книжки. И затем подписал этой девушке «Море скажет за меня» (как раз во время диалога резал новую партию).

К чему всё это? Наверно, хотелось бы написать о феномене общения. Только недавно заметил, что наши родители до сих пор подолгу говорят по телефону — с родственниками, друзьями и т.д. 

Работать мне легче, пока здесь есть М. и пока я могу делать свои книжки

(Зарядил дождь, я чуть отвлёкся; и с грустью думаю, как сейчас возвращаться домой — на мне только кофта.)

Наше поколение (по крайней мере, моё окружение) не звонит (разве что по скайпу), а связь поддерживает через соцсети. И если мы ещё разговариваем более-менее подробно, обсуждаем новости и проч., то наши младшие братья-сёстры общаются иначе. Визуальная информация победила — за счёт эмодзи и фотографий. И ширится пропасть между мамами-папами — носителями литературоцентричной русской культуры — и детьми — адептами сигнификации. Такой интернет-обмен знаками — чем не атрибут нового варварства?

Мы переписываемся буквально каждый день, не видя друг друга, бывает, неделями. В случае близких, любовных отношений это может быть чревато чрезмерной идеализацией собеседника. Вы же лишь представляете человека, смотрите на опубликованные фотографии. А в интернете (если вспоминать афоризм из моей напыщенной юности) все идеальные. И ещё, кажется, в переписке снижается способность слышать собеседника — многое додумываешь. Всё же живая, слышимая речь отрезвляет и вырисовывает более чёткий контур человека, чем палитра символов.

Эта заметка, наверно, похожа на нытьё ретрограда — что ж, вы недалеки от истины. Я, равно как и мои друзья, люблю цитировать Юрия Арабова, который говорил, что общение ради общения («выпили, поговорили» по Довлатову) — настоящее чудо, непосильное прочим животным.

14/6 Духота

И в сон клонит, и мысли путаются. Сижу уже минут десять — до сих пор не подошли. Так, видимо, можно бесплатно посидеть, дописать заметку и добить блокнот (осталась парочка пустых страниц). Но я же за кофе пришёл! (Разумеется, нет.)

Подошла. Текучка кадров в КХ устрашает — только привык к гееподобному официанту, а тут уже все новые лица. Это неважно, конечно. Сервис в Питере ещё более-менее (это я сужу изнутри сферы услуг), а вот стандарты качества — кошмар. Уже три года давлюсь отвратительным американо за 200 рублей, на его фоне латте в Маке даже предпочтительнее. Проблемы белых людей, да (и нескромное обаяние буржуазии).

Вчера было лень снимать простыню со стены и убирать проектор в шкаф — так что решил перед сном посмотреть что-нибудь русское. Выбирал среди новой женской волны: «Интимные места», «Как меня зовут», «Ещё один год». Читал, смотрел трейлеры, включал и тут же выключал. Всё-таки радость в связи с возрождением русского кино преждевременна — критики, кажется, перехвалили.

Безусловно, за последние два года случились прекрасные картины, но это — крохи. Здесь я ни в коем случае не сравниваю с Голливудом, мы вообще о другом снимаем. Интересно наблюдать, как изменялось, становилось увереннее русское кино за последние пятнадцать лет. Все режиссёры так или иначе, осознанно или нет, пытались обозначить нашу действительность, фиксировали метки времени, уделяли много внимания бытописанию. Шли к жёсткому реализму, словом. Это видно на примере Хлебникова, Германики, Бакурадзе, Мамулии — да много кого ещё.

Такая тяга так же обусловлена, я думаю, неясностью, раздробленностью общества. Хочется существование подвести под общий знаменатель. В итоге высшей точкой реализма стал «Комбинат "Надежда"» Мещаниновой — грубый, прямолинейный, простоватый и оттого такой родной.

Далее — как самая точная метафора российского общества — недавний «Под электрическими облаками». Герман умнейший, тонкий режиссёр — так что я даже половины не понял. Но вот этот образ недостроенного небоскрёба, вокруг которого скучковались люди с разбитой судьбой, причастные к стройке, — это да, я чётко ощущаю. Как «Амаркорд» Феллини, только наоборот — персонажи из новелл хоть изредка и пересекаются друг с другом, но, конечно, даже не думают собраться за одним большим столом на свадьбе.

Радует число попыток обозначить русскую действительность. Фильмов за пятнадцать лет снято достаточно, чтобы количество перешло в качество, и мы все более-менее осознаём, где очутились. Но за всеми этими исканиями стало очевидно, что остро не хватает художественного языка, метких образов и, стало быть, вымысла. Тот же Герман это предвидел, потому и действие фильма происходит в 2017-м — это позволяет слегка мифологизировать реальность. И это только первая ласточка в нашем кино.

Потому что, кажется, даже такой ярый адепт поиска реальности как Мамулия пересмотрел свои взгляды и сейчас с учениками МШНК ищет новые изобразительные средства. Новые — во всех смыслах

Стоит заметить, что пока речь идёт о молодых авторах, особняком стоит уже пожилой Сокуров, который, помимо того, что является совестью нашего кино (всё плохо, я ничтожен, уважаемые коллеги снимают похабщину) и недосягаемой планкой как личность, ещё и всю жизнь снимает кино художественное (с исключениями в виде документальных работ). Умное, многослойное и оттого плохо считываемое публикой.

Он подходит к режиссуре со стороны литературы, преследует большую романную форму и уже под неё подбирает визуальную составляющую (в отличие от Балабанова, например, который отталкивался от фактуры места). Собственно, это подход Довженко и Бергмана — двух сокуровских авторитетов.

Молодые режиссёры пляшут от другого — и это не то чтобы клиповое мышление и засилие малой (может, и бульварной) литературы. Это больше похоже на историю с европейским независимым кино 70-90-х гг., когда снимать мог уже каждый. Кино смелых дилетантов, матереющих от фильма к фильму, но не выходящих за рамки локальной проблематики (и за рамки современной драматургии тоже, чего уж там). Визуально это всегда свежо, остро и оголтело — на то она и молодость.

Тут ещё можно продолжить о влиянии видеоарта и музыкальных клипов на состояние кино, но, кажется, я закончил.

P.S.: Не сумев выбрать женское кино, я закончил свой вечер за просмотром отложенного накануне треша Kung Fury. Ну что тут сказать…

Фотографии Марка Заевского.