Влад Гагин:
Один из моих любимых литературных персонажей — Джон Пюффки, герой романов Антуана Володина. Это заключенный концлагеря. Концлагеря, разросшегося до непостижимых масштабов и в некоторой степени «смешавшегося» с привычной повседневной жизнью. Пюффки — драматург, он сочиняет пьесы, на постановки которых порой никто не приходит, даже актеры. Его речь — это невнятное бормотание через невозможность речи. Это аффект сочинительства без четкой цели.
Тактики малой литературы напоминают тактики ускользания. Точно так же ускользает и само определение этого термина. Еще сложнее определить, что относится к малой литературе в каждом конкретном случае, а что нет. В гетерогенном присваивающем пространстве гегемонной культуры сопротивление возможно как серии рывков, затемненных движений, хитрых альянсов и непосредственного политического высказывания. Кажется, чтобы писать литературу угнетенных, нужно в то же время заниматься переопределением канона, то есть так или иначе заходить на территорию литературы большой, на территорию культурной муштры и клишированных форм чувственности
И тем не менее кажется, что теоретизировать — в том числе в самом акте письма — малую литературу во всех ее инвариантах возможно.
Хотелось бы, чтобы в номере «Стенограммы» прочертились некоторые линии для подобного большого разговора о малой литературе.
Стоит добавить, что сегодня, когда политические противоречия заостряются, а прилавки книжных и библиотек заполнены романами, продолжающими дивную традицию русской классической литературы с ее неизменной идеологической функцией (часто схватываемой как некое бессознательное культурной политики) и много раз отыгранными нарративными ходами, нам необходимо попытаться расслышать голоса тех, у кого нет голоса. Тех, кто ведет свою маленькую сложную войну против литературного мейнстрима, то есть предлагает задуматься об альтернативных формах опыта и иных способах проживания реальности.
Кирилл Александров:
После длительной паузы «Стенограмма» пытается вернуться в пространство разговора о современной культуре. Тема «малой литературы» для этого выбрана неспроста. Ведь если, например, попытаться проанализировать причины этой самой паузы, то мы увидим проблемы, в чём-то схожие с теми, что стоят перед «малой литературой». Это нелёгкий поиск собственного голоса в общем информационном потоке, своей частоты, интонации, поэтики; кажущиеся неразрешимыми вопросы о том, как и с кем говорить о политике, о старости, о страдании (темы наших предыдущих номеров); некоторая маргинальность самой концепции проекта; наше захватывающее, но чреватое слишком большим «отрывом от жизни» погружение в альтернативные практики существования и как следствие спорадически возникающее банальное непонимание, кому и для чего всё это нужно. Но, кажется, в этом есть и какая-то романтика — и вот, не столько вопреки, сколько, наверное, даже наоборот, опираясь на вышеперечисленное, мы продолжаем наш затянувшийся «роман взросления», как недавно метко назвал «Стенограмму» Влад. Возможно, разговор о тех вещах, с которыми работает малая литература (в самом широком её понимании), и о том, как и зачем она это делает, даст нам ответы в том числе на какие-то вопросы о нас самих.
При этом, как я уже сказал, в рамках номера мы понимаем «малую литературу» максимально широко. Это и то, о чём пишут Делёз и Гваттари в книге «Кафка: за малую литературу», говоря о существовании малых языков внутри языка более крупного, о коллективных проблемах национальных, этнических, сексуальных, религиозных и других групп, о постоянном обращении к политике и противостоянии канону «большой литературы». И маргинальные, нишевые формы высказывания вроде зинов и другого самиздата — с ограниченным кругом людей, погружённых в необходимый контекст. И формы литературы, появляющиеся с развитием технологий и новых медиа — телеграм-каналы, профили Instagram, страницы фейсбука, сообщества Вконтакте. Нам предстоит поговорить о том, насколько и чем они интересны, и попытаться разобраться, так ли уж дивен этот новый мир за пределами бумаги.
При этом очевидно, что не каждый телеграм-канал и не каждый дневник — обязательно малая литература, на всё надо смотреть более детально. Думаю, сейчас мы определённо наблюдаем некую пересборку литературного пространства: хотя говорить о том, что «большая литература» теряет свои позиции и вытесняется более гибкими, малыми формами, пока рано, тем не менее всё перечисленное в предыдущем абзаце совершенно точно представляет собой важный и актуальный сегмент информационного поля. Если не формирующий повестку, то, по крайней мере, активно с ней взаимодействующий и постоянно находящийся в фокусе внимания. Хотя, возможно, мы смотрим изнутри своего пузыря, а с других точек всё может выглядеть совсем иначе.
С этим и со многим другим мы будем разбираться в материалах номера. Надеюсь, что получится достаточно динамично и интересно. В контексте сказанного мной в начале о наших проблемах в прошлом и настоящем вспомнился давний аутсайдерский лозунг «Вперёд, к неудачам!», но, кажется, для нынешних нас и для выбранной темы и это направление слишком детерминировано, так что давайте просто начнём.
Фотография Анастасии Малыгиной.