Теория сексизма-феминизма

Кирилл: Итак, до начала очередных матчей Лиги Чемпионов остаётся меньше пяти минут, а мы параллельно с поиском онлайн трансляций на спортивных сайтах (потому что интересуемся футболом, как «нормальные мужики») решили поговорить о сексизме и феминизме.

Совсем недавно прошёл международный праздник 8-е марта, на Марсовом поле в Петербурге состоялся митинг в защиту прав женщин (аналогичные мероприятия в этот день были организованы и в других странах). Но мы на него не пошли, потому что всю ночь перед митингом как раз говорили о сексизме и разбрелись по домам только в девять утра.

Так вот у меня вопрос — что такого произошло в нашей (и в моей, в частности) жизни, что о феминизме я слышу чуть ли не каждый день? Феминистки стали активнее и получили новые каналы распространения информации, обострились артикулируемые ими проблемы или просто сместился фокус?

Кстати, пока я это писал, «Ювентус» открыл счёт в матче с «Баварией».

Влад: Ну, я-то футбольную трансляцию не ищу — видимо, совсем погрузился в мир феминистских проблем.

Да, градус этой проблематики действительно вырос за последние годы довольно сильно. По крайней мере, так говорят ощущения. Я это связываю, во-первых, со своим банальным взрослением: когда тебе, например, семнадцать (и ты при этом не относишься к каким-то явно угнетаемым частям общества), всё это пролетает как-то мимо уха. Это такой здоровый (или, наверное, нездоровый) эгоцентризм. «Меня не касается проблема проведения гей-парадов — я же не гей какой-то, а чо».

То есть если ты изначально в силовом большинстве, нужны какие-то усилия, чтобы понять тех, кто в менее комфортных условиях, нужно вкатиться в проблематику.

Во-вторых же, изменилась страна, в которой мы живём. Мне кажется, это и было таким катализатором для меня и некоторых моих знакомых из моего поколения, чтобы выйти из условной зоны идеологического комфорта. Градус нетерпимости подрос. И, думаю, когда он подрастает в одной сфере (например, закон о пропаганде гомосексуализма), автоматически всё это начинает усиливаться в других сферах. Опять стали популярны традиционные ценности — казаки, домострой, вот это всё. И вот в таких условиях, конечно, протестное движение набирает и силу, и смысл. И ты к нему тоже сильнее прислушиваешься, потому что понимаешь, что происходит какой-то пиздец.

Кирилл: «Барселона» забила «Арсеналу» — в этом противостоянии интрига, кажется, мертва.

Что такого произошло в нашей (и в моей, в частности) жизни, что о феминизме я слышу чуть ли не каждый день?

Я согласен с тобой относительно взросления и банального роста уровня осознанности (конкретно нашего с тобой и окружения).

А вот относительно того, что изменилась страна — здесь надо разделять понятия. Градус нетерпимости определённо подрос, пропаганда политическая намертво переплелась с идеологической (читай — религиозной), и ЛГБТ-сообществу сейчас приходится несладко. Это странно осознавать, учитывая растущий (правда, опять же по ощущениям) уровень толерантности на западе. Да и в целом люди, которые не любят читать книги, теперь могут читать в интернете полезные и интересно написанные статьи о свободе воли и всё новых её проявлениях. В результате их картина мира меняется, они начинают прислушиваться к себе и к другим — кто-то становится терпимее, а кто-то находит в себе силы признаться, что он гей или лесбиянка. В рамках нашей дискуссии нет смысла дальше углубляться в эти рассуждения.

Но феминизм — он же не о меньшинствах. Проблемы, связанные с ущемлением прав женщин и вообще со статусом женщин в социуме, существуют чуть ли не с начала времён. И наша страна — не исключение. Неужели именно при Путине женщин стали сокращать первыми, повысились случаи домашнего насилия и всё такое?

«Ювентус» забил второй! Это что-то невероятное!

Влад: Думаю, с правами женщин было не очень более-менее всегда, но в Союзе была тенденция к улучшению (пресловутая эмансипация и т.д.), хотя за ширмой улучшения порой скрывались и не самые лучшие вещи. Сейчас же происходит откат к традиционным (или, может, псевдотрадиционным ценностям), что автоматически подразумевает тот самый домострой. Недавно только видел новость на «Медузе» про то, как детям в одной школе показали фильм, призывающий не жениться на девушке, если она не девственница, и вообще не заводить отношений с ней.

Это говорит о том, что то, что раньше — в девяностые и нулевые — было на уровне бытового насилия, теперь становится в некоторых моментах вполне институционализированной практикой и позицией государства. Появление всяких Милоновых, Носовых, Астаховых является подтверждением этому. И здесь даже не слишком важно, по-моему, что в конкретный момент они стараются нам навязать — ЗОЖ, запрет абортов, сексизм или нетерпимость к меньшинствам. Мне кажется, всё это звенья одной цепи.

С другой стороны, за постсоветские годы образовалось множество низовых инициатив — будь то феминистские организации или независимые СМИ, в которых могут освещаться проблемы насилия. Подросли гражданские активисты и активистки. В общем, каналов, по которым эта информация может дойти до нас, стало тоже значительно больше.

То, что раньше — в девяностые и нулевые — было на уровне бытового насилия, теперь становится в некоторых моментах вполне институционализированной практикой и позицией государства

Кирилл: Эту историю про краснодарскую школу, о которой ты говоришь, я слышал из трёх или четырёх разных источников, так что каналов распространения информации действительно много. Проблема в другом — в том, что, на мой взгляд, очень малый процент людей на эти каналы обращает внимание. А из тех, кто обращает, далеко не каждый до конца понимает, что означают подобные новости.

Когда я общаюсь с людьми, которые не относятся к сообществу литераторов, художников и прочих интеллектуалов, на вопросы об отношении к ЛГБТ и феминизму слышу либо клишированные ответы в духе гопников и вахтёрш («развели педерастию», «это не нормально», «нет порядка и не будет», «Сталина на вас нет»), либо просто невнятные общие фразы, за которыми нет позиции.

Здесь прежде всего давай определимся, мы говорим о сексизме или о проблемах социальных групп в целом? Так недалеко и до обсуждения проблем расовой нетерпимости и тогда мы рискуем окончательно запутаться, а мы уже к этому близки.

Влад: Мы говорим о сексизме, но чтобы понять, почему этот вопрос стал актуальнее, о нём нужно говорить нераздельно от других явлений. Мы это более-менее выяснили, а теперь можем и сузить тему. С тем, что аудитория у поддерживающих феминизм критически маленькая, я согласен. Просто мы ведь тоже вошли в один момент в среду, где скорее поддерживают, чем нет, поэтому и стали получать ежедневную информацию о проблемах «второго» пола.

Кирилл: Да, это так. И вот что мне хотелось бы отметить. Во-первых, я сам напрямую не сталкивался ни с домашним насилием, ни с дискриминацией по половому признаку в рабочих вопросах (как, впрочем, и в каких-то других вопросах тоже). Но при этом я не сомневаюсь, что претензии феминисток не голословны и как минимум в речи своей, и в мыслях периодически замечаю сексистские нотки, с чем пытаюсь бороться. В моём случае, который, думаю, далеко не единичен, большую роль сыграла, например, индустрия юмора, которая доводит до абсурда любые социальные проблемы, но в итоге влияет на подсознание, особенно когда тебе лет 12-13.

Так вот проблемы эти есть, и их надо решать. Здесь существует, на мой взгляд, три основных способа. Первый — решение локальных вопросов, то есть помощь конкретным женщинам в конкретных ситуациях. Второй способ — феминистское движение, т.е. механизмы борьбы, используемые активистами: митинги, акции, выставки и так далее. И третий способ, который работает, в частности, опять же со мной — повышение уровня культурного развития, т.е. той самой осознанности, чтобы каждый человек естественным путём дошёл до понимания того, что такое свобода, равенство, терпимость. Думаю, понятно, о чём я говорю.

У меня переворот в сознании произошёл в тот момент, когда я позволил себе сексистское высказывание в каком-то чате, что-то вроде «Ну всем же известно, что интеллектуальные способности мужчин выше, чем у женщин», на что услышал не возмущённые вопли, а простой вопрос: «Почему ты так считаешь?». Я задумался и понял, насколько был в тот момент тёмен и глуп. Без всякой феминистической пропаганды, в ходе обычного диалога я осознал наличие проблемы, а это как раз самое важное.

При этом очевидно, что для того, чтобы научиться понимать и принимать свои заблуждения, человеку необходимо определённый путь интеллектуального развития пройти.

Влад: Да, я помню этот разговор. Проблема, думаю, в том, что большинство так никогда и не натолкнутся ни на наш чат, ни на любой другой подобный. Это вопрос среды, в которую мы погружены. И вот я замечал несколько раз, что если человек погружён в сексистскую среду, то второй вариант отпадает. Любые митинги, любая активность такого рода почему-то моментально вызывает у людей (не у всех, конечно, но, наверное, у многих) раздражение. Это, видимо, происходит потому, что люди не видят никакой дискриминации, и им кажется, что весь протест высосан из пальца. Собственно, на этом очень хорошо играет пропаганда, говоря про заказы госдепа и прочее. Как решать эти проблемы, я не знаю. Наверное, это вопрос сизифова труда и времени. Сизифов труд, время — и, глядишь, через какое-то количество поколений будет другая страна. Что думаешь?

Ну и, наверное, нужно не бояться хотя бы в своём кругу пробовать говорить на такие темы. Потому что я за собой несколько раз замечал молчание, когда человек говорит откровенно сексистские вещи. Молчать проще.

Даже не в своём кругу, а вообще — сталкиваясь на улице, на работе и так далее.

Кирилл: Вот это, кстати, важно, архиважно. Я тоже стал это практиковать — говорить о толерантности с теми, кто ко мне прислушивается, стараться пресекать сексизм. Ведь у многих действительно нет позиции по этому вопросу, и суждения вроде «чего им неймётся» носят инерционный, а не осознанный характер. В этом случае человек, что называется, небезнадёжен, и с ним можно и нужно разговаривать.

А проблема восприятия активистов стоит остро, этому нужно в нашем разговоре ещё немного внимания уделить.

«Бавария» сократила разрыв в счёте до минимума! 2-1, всё ещё может измениться.

Влад: Ох, скоро тоже начну искать трансляцию.

Кирилл: 15 минут до конца — ещё играть и играть.

Любые митинги, любая активность такого рода почему-то моментально вызывает у людей (не у всех, конечно, но, наверное, у многих) раздражение. Это, видимо, происходит потому, что люди не видят никакой дискриминации, и им кажется, что весь протест высосан из пальца

Влад: Кстати, это немножко другая тема, которая может показаться разбирающимся в вопросе людям слишком очевидной, не знаю. Но — вот есть объективация. Например, когда ты говоришь девушке на улице о том, какие у неё красивые ноги. Ты оцениваешь только тело как отдельный объект, но ничего не знаешь о ней как о личности и, значит, поступаешь неправильно.

Так вот, вопрос: а если я думаю про себя, что у неё красивые ноги, я тоже неправ? Проблема в том, что о ногах я могу судить, просто посмотрев на человека, а вот о том, что это за человек, — вряд ли.

Просто, по-моему, это важный момент. Получается, что феминизм для мужчины может быть этаким вариантом самоцензуры, а может развиваться и на более добровольных основах.

Кирилл: Мне кажется, феминистки не против того, чтобы их воспринимали как женщин.

Влад: Как женщин — это значит и телесность, и душевные качества, а здесь мы одно от другого отделяем.

А если мужчина смотрит порно, где унижают женщин, но сам при этом никак это в повседневной жизни не проявляет?

Кирилл: Даже не знаю. Если это фильм, и эти женщины — актрисы, то не вижу противоречия, а если это нон-фикшн, то это беда, конечно, и всё плохо.

Хотя, пожалуй, и первый вариант неприемлем, ведь это пропаганда так или иначе.

Влад: Да, согласен. Просто это всё связанные вещи, по-моему — и про внутреннюю объективацию, и про порно вот.

Кирилл: Женщина может быть нимфоманкой, например, и точно так же может мужчину воспринимать исключительно как телесный объект.

Влад: Это тоже объективация. Она может в оба гендера, так сказать, распространяться.

Кирилл: И это тоже неправильно?

2:2!!! Что творит «Бавария»! На 91-й минуте!

Какая уж тут объективация.

Влад: Не знаю. Я тоже думаю, что нет ничего страшного, если ты, например, загляделся на фигуру проходящей девушки. Но я не уверен, что для феминисток это правильно.

Кирилл: Ещё можно вспомнить стереотип: «мужчина, у которого много сексуальных партнёров, — мачо, а женщина в аналогичной ситуации — шлюха».

Влад: Да, это проблема меня тревожит!

Кирилл: Овертайм пошёл!

Влад: Ладно, ищу трансляцию.

Кирилл: Здесь как раз есть пересечение с проблемой восприятия геев в консервативном обществе. «Защеканы» и всё такое.

Как так повелось, что активный половой партнёр считается молодцом и чемпионом, а, так сказать, пассивный — ну ты понял. Чисто из-за физиологии? Как вообще так повелось, что эти разговоры неловкость вызывают всегда?

Влад: Тяжело сказать. Думаю, пресловутый фаллоцентризм виноват.

Кирилл: А Бог, кстати, не виноват? Ну он же мужчина как бы.

Влад: Ну, зависит оттого, веришь ли ты в него или нет.

Кирилл: Ты же сам прекрасно знаешь, что, сколько бы ни было вокруг атеистов, агностиков, буддистов и так далее, миф об Адаме и ребре знают все, и у многих он сидит в сознании и, что страшнее, — в подсознании.

Я не говорю здесь об Исламе, где с правами женщин всё гораздо сложнее.

Влад: Конечно, все эти культурные многовековые стереотипы воспроизводились и в текстах того времени. Но ты спросил конкретно про Бога, а не про тексты и религию.

Кирилл: Просто мы говорили о том, что женщин не воспринимают как равных в сексуальных отношениях. И дальше двинулись выяснять, почему так.

Мужчина, если у него много девушек, воспринимается как царь и бог. Думаю, "царям" и "богам" выгодно поддерживать такое положение. И миф о женщине-шлюхе тут играет свою роль

Влад: Я думал, ты говоришь про геев.

Кирилл: Я сказал, что есть пересечение. Ты клонишь к тому, что Бог может быть геем?

Влад: Мне кажется, ситуация с девушками — всё-таки немного другое.

В ситуации с девушками нет настолько явного пренебрежения, как в случае восприятия (многими) пассивного партнёра в гомосексуальных отношениях. Тут работает ещё вся эта тюремная эстетика, где таким образом принято унижать и наказывать (и доказывать свою силу). Поэтому я про фаллоцентризм сказал. А в случае стереотипа, касающегося девушек, это уходит корнями в какую-то глубокую древность и сакральное отношение к роли «хранительницы очага» и матери. Ну и плюс банальная физиология, да — женская сексуальность всё-таки иначе биологически устроена, мне кажется. И ситуация нимфоманки скорее атипична. Атипичность вызывает недовольство.

Но вообще этот вопрос соприкасается и с другими подобными — почему, например, распространена только женская проституция? Так почему-то сложилось, что женщине для того чтобы найти партнёра, нужно приложить меньше усилий.

Кроме того, здесь всякие факторы власти работают. Мужчина, если у него много девушек, воспринимается как царь и бог. Думаю, «царям» и «богам» выгодно поддерживать такое положение. И миф о женщине-шлюхе тут играет свою роль.

Давай вернёмся к объективации. Так ты считаешь, что и говорить тоже можно про красивые ноги? Вот это точно не так — ну то есть любая феминистка тебе это скажет. И я, пожалуй, согласен. Хотя важен контекст, конечно.

Кирилл: Да, вот только хотел отметить, что смотря как и когда сказать.

В целом, пожалуй, я согласен с тобой, что объективация — одна из важных проблем, которые пытаются решить феминистки. Но при этом сам отношусь к ней весьма осторожно и, в частности, поддерживаю всё, сказанное вот в этой статье журнала Wonderzine.

Во всём важно чувствовать контекст, и здесь как раз мы возвращаемся к третьему пункту из перечисленных мной — к задаче повышения уровня общей осознанности. Об этом и в указанной статье говорится:

«Задача феминизма в том, чтобы научить людей пониманию, что некоторые твои слова и действия оскорбляют других — как мы понимаем, что когда ударим человека палкой, ему будет больно (и, соответственно, будучи в уме, не делаем этого). В том, чтобы играя в "Байонетту", вы понимали, что перед вами персонаж, который использует свое тело как сексуальное оружие, а не просто видели секси-телочку».

И эта задача, на мой взгляд, самая приоритетная. Но других она при этом не отменяет.

Назревает вопрос — а могут ли активисты и активистки, выступающие за права женщин, в наше время позиционировать и вести себя так, чтобы и задачи их решались, и они при этом не вызывали раздражения кажущимся излишним радикализмом? Ведь у этих людей действительно, что называется, «душа болит». И они не могут по-другому, не могут просто сидеть и ждать, когда все поймут, что выражение «ходить по бабам», даже сказанное исключительно в мужской компании, негативно влияет на общую культурную парадигму и вносит свой мизерный вклад в обострение социальных проблем. Так ведь можно и противоположных итогов дождаться, у нас в стране особенно. Как им быть?

3-2, «Бавария». «Камбэк» года, пожалуй, пока.

Влад: Сложный вопрос. Не знаю, как им быть. Тут, думаю, двоякая проблема. Во-первых, среди всех групп людей есть люди неадекватные, и феминистки — не исключение. Это одно. Но в целом (то есть в большинстве своём) феминистки, мне кажется, действуют правильно и резонно. И здесь проблема уже в тех, кто получает информацию. И с этим всё сложно. Не подстраиваться же феминисткам под формат тех, кто, по сути, против них. Делать выступления нейтральнее? Ну, однозначная ерунда же.

С другой стороны, по-моему, в некоторых моментах действительно стоит быть милосерднее, что ли. Сменить боевой запал на понимание, что люди не от какой-то особой внутренней злобы так себя ведут, а из недостатка культуры. И проводить мероприятия, направленные не только на просвещение женщин, объясняющие, что их угнетают, но и на просвещение мужчин, объясняющие, что плохо быть угнетателем. Но это всё уже слишком утопическая картина. Понятно, что ситуация такая, что миром чаще всего нельзя обойтись, и на бескультурье приходится отвечать довольно жёсткой риторикой — но, возможно, иногда нужно действительно с жестокостью повременить.

Кирилл: Да, пожалуй, иначе и не скажешь.

У нас с тобой получился такой разговор дилетантов, бесконечно далёких от сколь бы то ни было экспертного статуса, но это и хорошо, как мне кажется. Думаю, порой, именно в таких беседах что-то в людях меняется, как раз подобный формат погружения в тему при соответствующем уровне доверия может быть действенным способом разрешения социальных противоречий. Когда собеседники находятся на одном уровне и воспринимают друг друга просто как человек человека. И смотрят при этом футбол — почему нет?

4-2. Всё, расходимся.

Влад: Меня всё-таки несколько смущает наш дилетантизм. Кажется, если бы мы говорили о футболе, получилось бы профессиональней. Однако в дилетантизме есть и плюс — мы можем не бояться задавать такие вопросы, которые показались бы гуру самоочевидными, и вообще подходить к теме с разных ракурсов. Так, с запутанной темой сексуальной объективации довольно сложно разобраться с наскока, но о ней тем не мене не так много говорится, и многие моменты остаются непрояснёнными. Кстати, после обсуждения темы я вспомнил момент, когда сам оплошал, сказав подобный «комплимент» девушке, но даже не задумался, что ей это может быть неприятно (или задумался, но пренебрёг этим). В общем, да, разговаривать можно и нужно.

Кирилл: Как же так. Прав был Линекер: «Футбол — это когда играют 22 человека, а побеждают всегда немцы».

---

Фотографии Ани Штейнер.