Внедорожный сиэнэн

Прошёл месяц с того момента, как я захлопнул дверь московской квартиры, оставив ключи внутри, и отправился в «чарующую неизвестность» новых стран и городов. Выбранный формат cheap traveling далеко не первое десятилетие объединяет под своей эгидой абсолютно разных людей (от романтизировавших его американских битников до дальневосточных зэков, чьи истории обладают совсем другой «романтикой»). Сейчас это целая культурная индустрия, насчитывающая миллионы адептов, среди которых с одинаковой частотой встречаются как «обычные люди», которых «всё достало» и теперь они «ищут себя», так и сплетённые из фенечек весёлые бродяги, для которых свободные путешествия являются стилем жизни — уличные музыканты, гипердружелюбные волонтёры, йоги, веганы, фотографы, фрилансеры и прочие неприкаянные open-minded persons. 

Разговоры об уходе от шаблонов уже сами по себе стали шаблонами, а тезис о том, что автостоп и всё сопутствующее является одной из самых ярких иллюстраций «эффекта бабочки», люди проверяют на себе и высказывают чаще, чем открывают Брэдбери. Становиться частью этой индустрии, конечно, не хочется, но, кажется, скромная попытка остаться снаружи, в стороне от достопримечательностей и известных маршрутов, отмечая на карте лишь китайские рестораны быстрого питания, мосты и зелёные зоны, где можно поставить палатку, обречена на провал. Стараясь возродить фигуру фланёра в современных реалиях, дополнив её туристическим рюкзаком и трекинговыми ботинками, то и дело сливаешься с потоком и понимаешь, что в голове ты можешь интерпретировать всё это как угодно, но по факту ты уже не outside и даже не inside — ты просто мелькающая голограмма, то появляющаяся, то исчезающая из поля зрения более искушённого наблюдателя. А тебе остаётся только курсив и бесконечные кавычки, выражающие одновременно неуверенность в уместности выражений, их сомнительную «крылатость», иронию и сразу же недовольство этой своей иронией. 

Вот так, споткнувшись уже на втором шаге рефлексии, я кубарем качусь вниз с очередной смотровой площадки, оставляя за собой худенькое облако пыли и шлейф вывалившихся из многочисленных карманов фрагментов идей, воспоминаний и недостроенных смысловых конструктов. Докатившись до самого низа, наскоро отряхиваюсь, проверяю, осталось ли хоть что-нибудь — и вот он, очередной аутсайдерский сиэнэн.

I

Удивительно (на самом деле нет), как иногда проявляется связь эстетики с гастрономией. Если мы хотим есть или пить, то стараемся выбрать для этого максимально удобную локацию с красивым видом и желательно с доступом к природе. На любой возвышенности с открывающейся достойной панорамой местности, если это возможно, есть кафе или ларёк с едой — не только потому, что здесь могут быть голодные люди, а потому что кто-то захочет поесть именно здесь. Пить вино — обязательно на набережной, есть бутерброды — в парке у пруда, пиво с сухариками — на крепостной стене и далее, далее.

Вот так, споткнувшись уже на втором шаге рефлексии, я кубарем качусь вниз с очередной смотровой площадки, оставляя за собой худенькое облако пыли и шлейф вывалившихся из многочисленных карманов фрагментов идей, воспоминаний и недостроенных смысловых конструктов

В городе Нови Сад на правом берегу реки Дунай возвышается мощная Петроварадинская крепость. Лично мне больше пришлись по душе окрестности — заброшенные здания военного назначения, а чуть дальше — маленькие домики оригинальной сербской архитектуры. Но и крепость я решил не обходить вниманием. Когда я отправился туда, мне повезло с погодой — шёл дождь, обещавший отпугнуть большую часть туристов. Но, во-первых, дождь быстро кончился, а во-вторых, пасмурная погода радует не одного меня, так что людей в крепости было достаточно. Забравшись повыше, я перелез через перила смотровой площадки, свесил ноги со стены, выбрал самый подвижный кораблик на воде далеко внизу и стал следить за ним. За этим занятием я довольно быстро проголодался, вынул из рюкзака банку фасоли и остатки хлеба, но не успел достать ложку, как услышал за спиной «Hello!», произнесённоес легко узнаваемым акцентом — опершись на перила, на меня смотрел пожилой улыбающийся японец с фотоаппаратом. «Hi!» — ответил я.

— Very nice view. Good place to take a picture!

— Yes. And also good place to have a lunch, — с этими словами я открыл фасоль и приступил к трапезе.

— Or to drink something. Glass of beer, bottle of vine…

Шаблон работает безошибочно. И в России, и в Японии. Так вкуснее.

— Where are you from?

— From Russia.

– Oh, I've been there. In Vladovostok. Beautiful city. Но это уже другая история.

II

Следующее наблюдение связано с крышами. В Чехии — в Праге, Пардубице, Оломоуце, Брно — большинство крыш выложено красновато-оранжевой черепицей, фотографии чешских городов пестрят яркими панорамами, практически с любой возвышенности взгляду открывается радужная картина, символизирующая ухоженность и благополучие. Этим крышам как будто нравится, что на них смотрят сверху вниз — они как бы говорят: «смотрите-смотрите, правда красиво? Вот там и стойте, можете даже не спускаться».

В Сербии же крыши домов серые или коричневые. Кое-где угадывается их первоначальный красновато-оранжевый цвет, но он не держится, не приживается. Такое ощущение, что этим крышам не нравится, когда на них смотрят сверху вниз, они призывают наблюдателя спуститься,  встать вровень, после чего обязательно заглянуть внутрь, посмотреть, что происходит в доме, вступить в коммуникацию. И, как правило, откликнувшийся на эти призывы не остаётся разочарованным.

И вдруг из-под моста, будто стая выпущенных из клетки голубей, выпорхнула группа каякеров и бодро поплыла куда-то вдаль, неровным строем растянувшись почти во всю ширину реки

III

К вопросу о благополучии можно вспомнить Будапешт. Нищих там очень много, они на вокзалах, в подворотнях, на подоконниках магазинов, просто на тротуаре, на автобусных остановках. Как-то мы оказались на детской площадке, где обосновалось пять или шесть нищих — прямо на каруселях и тренажёрах. Ни одного ребёнка, только потрёпанные, медленные фигуры, сумки с бутылками и тряпьём, жуткое зрелище. Но такова реальность, поэтому, увидев, что творится вокруг, завтрак мы не прекратили, предположив, что достаточно органично вписываемся в картину происходящего.

Но настоящий апогей неустроенности — аэропорт Будапешта в ночное время. Необходимо постоянно смотреть под ноги — тела спящих повсюду. На полу спят и беженцы, и туристы, и деловые люди — видимо, здесь так принято, и это удивительное единение вызывает смешанные чувства. Если спящий человек загораживает работнику аэропорта проход, то его просто двигают или просят посторониться, все считают это нормальным и принимают как должное. Принцы и нищие лежат рядом и в эти часы их не отличить друг от друга. О смешении и наслоении культур в Будапеште можно писать очень много, но этот эпизод особо ценен, потому что здесь само понятие культуры деформировано и принимает весьма необычную форму. Наутро, когда аэропорт ожил, я ощутил себя как будто на съёмках очередного эпизода «Звёздных войн», но это тоже уже другая история.

IV

И последнее. Выбираясь из Нови Сада в сторону Белграда, шёл по очередному мосту через Дунай и думал о том, о чём говорил в самом начале этого текста. Как занять точку наблюдения так, чтобы это не было ни шпионской слежкой, ни вуайеризмом, ни праздным разглядыванием, но при этом представляло интерес и давало перспективу получения уникального опыта? Где та свобода, где та истина, которую все ищут, двигаясь разными путями, так часто стоя в очередях или ожидая разрешения войти в открытую дверь, как герой кафкианской притчи?

И вдруг из-под моста, будто стая выпущенных из клетки голубей, выпорхнула группа каякеров и бодро поплыла куда-то вдаль, неровным строем растянувшись почти во всю ширину реки. Находясь под впечатлением, я инстинктивно вынул из кармана небольшую косынку с байкальскими нерпами, оставшуюся от предыдущего путешествия, повязал на локоть и пошёл дальше уже совсем с другим настроением, отметив среди прочего, что мост под ногами назывался не иначе как «мост Свободы».

Спасибо.

Фотографии Кирилла Кондратенко.