Влад Гагин:
Не сильно понимаю, сколько в последнем посте уходящего года должно быть сказано про множественные личные дела, а сколько про одно общее дело, ради которого, собственно, мы все и собрались. Обнадёживает, по крайней мере, то, что личное довольно существенно с течением времени переплетается с общим — и параллели между этими сферами, значит, будут возникать так или иначе.
Красной линией, протянутой сквозь весь 2015-й, стало для меня какое-то всеохватывающее ощущение нерешительности. Оно проявлялось везде: в подготовке диплома (тема, связанная с освещением украинского конфликта, сложность отделения маленькой правды от огромной лжи), в переезде, в поисках работы, в ситуации с возможным уходом в армию и так далее.
Но все перечисленные контрольные точки — не что иное, как только видимые проявления какого-то, как мне кажется, более крупного импульса. В обстановке резко возросшей общественной напряжённости делать выбор приходится там, где раньше можно было обойтись неучастием, индифферентностью, исключением самого себя из публичного пространства.
Теперь же вдруг оказалось, что за взгляды тебя могут избить; что если один из преподавателей — православный поборник империи, то в этом нет ничего хорошего; что сложные ответы на сложные вопросы никому не нужны; что если сейчас не начать писать хорошие стихи, то потом, может быть, будет поздно; что любовь умирает, заново рождается, умирает, и так по кругу; что красота возможна; что…
В общем, оказалось, что интенсивное ежедневное собирание себя по осколкам — это не мифы французских философов, а самая что ни на есть реальная постсоветская повседневность. И «выбирать себя в настоящем», возможно, придётся каждому, кто хочет-таки, простите за пошлую (но необходимую) фразу, остаться собой.
«Выбирать себя» в данном случае означает и преодоление немоты, и молчание, которое золото, и живой отклик на происходящее за окном, и выключение себя из актуального «сегодня» с тем, чтобы что-то точнее понять про пока неактуальное «завтра».
«Стенограмма» в этом смысле и есть, кажется, этакая немного нелепо сконструированная машинка по выхватыванию из информационного поля тех смыслов, которые нам (и небольшому отряду наших читателей) важны; «Стенограмма» — площадка для высказывания, и каждый автор, думаю, ощущает на себе какой-то минимальный грузик ответственности, когда начинает из этой точки говорить. По крайней мере, так должно быть.
Радость же нашей истории заключается в том, что она происходит как бы совершенно сама по себе — то есть независимо от гонораров за тексты, читательской признательности, чьих-то протекций, общей загруженности и прочего отягощающего скарба. Большинство текстов появляется потому, что в них есть потребность — хочется что-то внутри себя прояснить, что-то забыть или вспомнить. Эта «питерпенщина» звучит наивно, однако в распадающемся (в который раз?) на шершавые составляющие мире нет места иронической усмешке. Но есть места для вообразивших себя героями мальчиков и девочек.
Не могу сказать, что мы относимся к последним. Это было бы чересчур нескромно. За последний год в сфере СМИ появилось достаточное количество молодых проектов, проявивших себя гораздо лучше, чем мы. Поэтому, конечно, нам есть, куда расти, есть, что корректировать и переписывать заново. Это радует и тревожит одновременно.
Кирилл Александров:
Что тут скажешь, у нас всё хорошо. Ну точнее как. Мы не закрылись, вопреки определённой тенденции, сложившейся в этом году среди независимых изданий. Но о нас по-прежнему знает не так много людей, как хотелось бы. В проект пришли новые люди, и мы не потеряли никого из членов команды, но частота публикаций всё равно иногда падает ниже допустимой. Сайт «Стенограммы» функционирует уже девять месяцев, но ему всё ещё требуется доработка. Так и идёт-бежит от минуса к плюсу вдоль стен пещеры электричество новых смыслов и взглядов. Бежит-искрится этот противоречивый ток по метафизическим проводам, продолжая питать одинокое радио в самой дальней нише, временами потрескивая, словно пламя костра, что ярко освещает разрисованные стены.
В этом году мне уже приходилось совершать экскурс в прошлое «Стенограммы». Тот текст был написан не так давно и с тех пор мало что изменилось. Но нельзя не отметить ознаменовавшее декабрь появление в проекте Миши Захарова и Саши Скубы, а также увеличившееся за последние пару месяцев количество предложений новых интересных материалов от разных людей. И ещё хочется лишний раз сконцентрировать внимание на фотографиях и фотографах. Визуальное оформление текстов — важная часть нашей работы, которой мы придаём большое значение и которой гордимся. Мне правда очень нравится, как выглядят наши статьи. Вам, надеюсь, тоже.
Так вот, казалось бы, найти фотографа проще, чем автора текстов, но новыми фотографами наша команда за этот год так и не пополнилась. На мой взгляд, это означает, что нам удалось обрести свой аутентичный стиль, уникальную эстетику, которую создают определённые люди. Те самые, свои, одни из немногих. И найти фотографов, подобных тем, что сотрудничают со «Стенограммой», — задача не из простых. Что лишний раз подчёркивает наше уважение и любовь к тем людям, которых не грех перечислить ещё раз: Марк Заевский, Лена Стрыгина, Лёша Кручковский, Кирилл Кондратенко, Азат Галиев, Рустам Имамов, Лёва Невская, Флавия Австралия, Аня Штейнер, Кирилл Хорев. Спасибо, что вы есть, ребята. К слову, планируем в новом году сделать фотовыставку — загадываю здесь, чтобы отрезать пути отступления.
Если прослеживать хронологию развития проекта, начиная с апреля (с запуска сайта), то становится видно, что движемся мы неровно, косолапо переступая с ноги на ногу, раскачиваясь и периодически меняя темп. Питекантроп постоянно сбивается с пути, то убегая посмотреть на красоту новых пейзажей, открывающихся по обеим сторонам дороги, то решая бытовые вопросы, а то и зачитываясь методической литературой перед сессией. Выпадений из жизни проекта на длительный срок, кажется, удалось избежать только Владу, но на то он и главред.
Мне тоже пришлось оставить «Стенограмму» на лето в связи с поездкой на Байкал и последовавшим за ней автостопным трипом Улан-Удэ — Москва через Транссиб, Горный Алтай, Казахстан, Урал и Поволжье. Но это было чудесное приключение, которое себя оправдало и в рамках проекта (новый уровень общения с природой, двадцать пятый день рождения, пристальное вглядывание в жизнь, а также интересные знакомства и знаковые локации — всё это продолжает находить отражение в текстах, и не только в них).
А осенью мы достаточно успешно провели презентацию проекта, так что теперь существуем чуть более официально. Вышли на приемлемые цифры посещаемости, более-менее укладываемся в планы и с умеренным оптимизмом смотрим в будущее. Но среди задач «Стенограммы» есть та, что стоит особняком и, негласно являясь основной, пока не выполняется. Это задача создания культурной среды, «комьюнити» неравнодушных и вдумчивых — тех, кто читает публикуемые у нас тексты и понимает, о чём идёт речь. Мы видим своих подписчиков в социальных сетях, следим за цифрами в Яндекс.Метрике и слышим отзывы от тех, с кем общаемся лично. Но синэргии, единения, увы, не ощущается. Основной канал продвижения культурного проекта — так называемое «сарафанное радио». Репосты, ретвиты, пересылаемые сообщения, клики по кнопке «расшарить» под статьями прямо на сайте, упоминания в беседах. Это очень простые действия, которые приносят весьма ощутимый результат. Мы никогда о них не просим и не питаем на этот счёт никаких ожиданий. Но я вот что-то решил об этом сказать. Мало ли.
Как бы то ни было, с наступающим, господа аутсайдеры, успешные люди, маргиналы, полноправные члены общества, оппозиционеры, либералы, интеллектуалы, интеллигенты, простые пацаны и девчата с районов. Вы же всё понимаете. А если не понимаете, то у вас два варианта. Пора определяться. Вот вам факел, вот вам пламя. Ура-ура.
Иван Жигал:
Ты или рыбка, или — хозяин аквариум. Иногда смотришь на то, как рыбки кружат в своём аквариуме, сталкиваются друг с другом, бьются о стенки аквариума, жадно глотают корм, пучат глаза, порой — всплывают пузом кверху. Иногда (и чаще всего) ты сам — эта рыбка: таращишь глаза, пытаясь разглядеть, откуда проникает свет в мутную воду, хватаешь корм, высовываешь голову из воды, на полном ходу врезаешься в другую рыбину или стекло (ещё непонятно — что из этого больнее).
Рыбка и хозяин аквариума. Собственно, две эти крайности и есть — быть в мире. Наблюдать со стороны и быть внутри. Мнить себя стратегом и продуктом этой стратегии.
Зачастую две эти крайности пересекаются. Наверное, так и должно быть. И дело вовсе не в ублюдочном ленинском — «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Просто возводимые из слоновой кости башни имеют свойство рушиться. Реальность каждого превратит в идиота.
От 2015-го года остались только листы в записной книжке (которая, кстати, закончилась), зубная боль и несколько шрамов. Никаких уроков, работ над ошибками, ожиданий от будущего. Хотя в чём-то я всё-таки слукавил.
В мае друзья подарили трубку (за что я им очень признателен). Весь год я периодически её раскуривал, сидел и смотрел, как клубы дыма поднимаются кверху, окутывают всё вокруг: меня, комнату, стол, шкаф, кота. В такие моменты я обычно думал, изредка — писал тексты в «Стенограмму». Она — это такой особый вид аквариума, маленький, уютный и в то же время — нарушающий пространственные границы. А авторы рыбки — кружат себе, о чём-то думают.
Компрессор пока работает. И это радует.
Георгий Соколов:
Осознание времени — одно из самых непредсказуемых и странных ощущений. Это осознание приводит к самым разным мыслям. В качестве историка (по образованию) я значительно чаще пытаюсь осознать какое-то прошедшее время, чем настоящее.
В чём должны выражаться пресловутые «итоги года»? Совсем не хочется оценивать что-то, бывшее со мной (с нами) в «этом году». В то же время не хочется ударяться в «открыточность» или псевдоназидательность вроде «этот год многому нас научил, надеемся, что и следующий научит».
Не хочу никому желать «оставить <что-то> в старом году». Всё остаётся привязанным к своему времени — и в то же время всё неразрывно с нами, и радостные/полезные/удачные/правильные вещи, и печальные/неприятные etc.
Кроме того, год календарный редко совпадает с каким-то конкретным периодом в жизни. Точка схода двух лет — условна, и это понятно всем и без меня. Однако существует, по крайней мере у меня, какая-то неожиданная внутренняя потребность оглянуться и что-то по итогам начертить.
Так получилось, что в моём конкретном случае начало календарного года совпало с началом важного нового в жизни. В декабре 2014 у меня завязалась переписка с редактором «Стенограммы», в результате которой я стал одним из её авторов. Первый мой текст появился 17 января 2015. Стало быть, почти уже минувший год стал для меня годом «Стенограммы».
«Стенограмма» — это уже нечто большее, чем сумма её участников: авторов, фотографов, читателей. Это некое состояние, и в то же время — это некий процесс. И вовлекаясь в этот процесс, чувствуешь себя заготовкой для скульптуры, от которой неясный, но неумолимый скульптор отсекает всё то, чего не должно быть, то, что несовместимо с жизнью, с правдой, с ответственностью, о которой говорится в другом тексте этого юбилейного выпуска нашей традиционной рубрики.
Кстати, ЖБК — это прекрасная возможность для по-настоящему личного высказывания. Эта рубрика, дополняя все прочие, превращает «Стенограмму» в некий личный-общественный-коллективный дневник. А раз дневник — значит, жизнь. Это уже немного патетика, но, надеюсь, я не буду осуждён за дурновкусие.
Воспользуюсь же возможностью и законным поводом ещё немного сказать о себе в 2015. В конце теперь уже совсем прошлого 14-го я, после полутора лет метаний/поисков, понял, что главный мой интерес в истории культуры — это новейшее искусство. До этого я успел немного побыть андрееведом (в смысле, изучал Леонида Андреева), византинистом, востоковедом-бирманистом (даже посещал занятия по бирманскому языку). Стоило так долго бродить и петлять, чтобы прийти к тому, что лежит под самым носом. Однако новая проблема — в конкретизации, ведь новейшее искусство тоже необъятно.
Поплутав и здесь немало по разным лабиринтам, я снова вернулся на исходную, к русскому Серебряному веку (который вбирает в себя и авангард — и от которого тянется нить к нонконформизму как к логическому продолжению). Довольно трогательное воссоединение, хотя, может быть, это неочевидно.
И — раз уж итоги — не знаю, как сказать о войне. И что о ней сказать. Надо, но всё говорю и говорю о мире. Хотя, возможно, три предыдущих сообщения — уже высказывание; во всяком случае, это слово появилось в тексте…
Желаю нам всем времени. До встречи!
Руслан Князев:
Мне говорили, что «Стенограмма» без финансирования загнётся через год, что это обычная практика для подобных авантюр. Спустя год и правда наметился кризис, но, что удивительно, последние два месяца, на мой взгляд, подарили нам лучшие тексты за всю историю. «Стенограмма» аккумулирует сама себя — непонятно за счёт чего, ведь запал авторов далеко не такой, как был в начале. В общем, читайте и дальше, у нас действует антикризисное предложение.
Год был невероятно ярким и щедрым на события — к сожалению, не самые приятные. У меня нет задачи всё это вспоминать и раскладывать по полочкам, суммируя результаты и подводя итоги — во-первых, на других ресурсах это сделают лучше, а во-вторых, думаю, все и так всё помнят: война, запреты, санкции, театр, кино, Чайка, тамбовские. Ещё сильнее наметился раскол между условными политическими лагерями, ещё сильнее обнажилась невозможность коммуникации между ними — да и просто между людьми разных взглядов. Кажется, я о том же писал год назад. Но тогда у меня не было решения, не было мыслей, помимо тривиальной констатации.
Сейчас, я знаю, как никогда людям не хватает Поля Элюара, не хватает простых, честных, объединяющих слов; не хватает понимания, что и либерал, и «патриот» (беру в кавычки, чтобы показать политическую компоненту) когда-то вместе ходили в ясли, пили компот из сухофруктов, «тащили головастиков из дождевой бочки» (Влад мне тут напоминает про стихи Драгомощенко). А теперь они же — может быть, ездят на рыбалку, точно носят джинсы, закупаются в «Пятерочке» или «Азбуке вкуса», что по сути одно и то же, учитывая эмбарго.
Более того, слова о любви к России, даже сказанные от чистого сердца, сразу воспринимаются через призму «идеологии» одного из лагерей: либо слепое обожание, либо сарказм. А мне так не хочется, как, уверен, и большинству людей. Думаю, глупо жить в стране, которую не любишь, но глупо и обожать страну, восторгаясь какими-то там победами. Здесь, кажется, надо разносить политическое и интимное, страну и… родину? родную землю? Куда ни плюнь, везде патетика.
Истина где-то посередине (или нет), и прийти к ней можно только путём налаживания коммуникации между людьми. Знать, что говорить и кому адресовать. Отвечать за свои слова, осознавать их вес. Пытаться принять позицию собеседника. Хотя бы — объединиться перед лицом катастрофы. Я знаю, всё сказанное не ново и всем знакомо, но нужно говорить об этом.
Человек на корабле, оказавшийся в этом информационном море, где курсируют пиратские шхуны, а императорские каравеллы расстреливают любой встреченный флот, имеет огромный риск утонуть или попасть в плен к тем или иным радикальным группам. Задача «Стенограммы» в этом море — строительство пирсов, куда может причалить любой человек на судне и удостовериться, что он не одинок, что ему есть с кем поговорить и с кем плавать.
Извиняюсь, что пришлось сказать так много о политике. В этот день хорошо бы забыть о ней и просто замечательно провести время в кругу семьи. Разговаривать, шутить, резать салаты, немного выпить, смотреть телевизор и по-настоящему, как в детстве, радоваться. Спасибо, что вы с нами. Встретимся в 2016-м году!
Заглавная иллюстрация взята из архива фотоклуба «Солярис».